Пока лейтенант разбирался, Валентайн разобрался сам и понял, что командир ближайшее время не командир, а так, начальник. Ну, пока совсем не очухается. Повезло, что и говорить. Да и на душе было чуть-чуть легче – еще не хватало последнего офицера в роте (где теперь та рота?) потерять. Да и под пехотными ходить особо не хотелось. А пока Вуди стал командовать, воспользовавшись, что называется, "правом подписи от имени начальника":
– Так. Уайт, Панда – собрать трофеи, вообще гляньте, как там. Корсмэн, раненых всех собрали?! Ускорьтесь! Джонни, выйди на канал танкистов, скажи, сбор командиров машин на КП. Сами тут ебитесь, чинить танки, ломать танки, ничего не понимаю.
Последняя фраза вышла грубой, но оскорбить Валентайн никого не хотел – он действительно не понимал, точнее, не хотел понимать, какой гешефт варганят господа офицеры, и специально считал себя выше всей этой волокиты. Даже какую-то брезгливо-благородную рожу попытался скорчить, но от обычного выражения вусмерть усталого солдата она не сильно отошла.
Валентайн еще так побродил, покричал, посвистел танкистам, которые без своих шерманов с трудом ориентировались на грешной земле. Успел хлопнуть Панду по плечу, мол, молодец, что живой. И уже думал, что будет происходить на военном совете, но нашел себе развлечение поинтереснее.
– Это че там, десантура что ли возвращается?
Он тут же злобно оскалился, утер нос, размазав по лицу грязь и с некой злостью в голосе сказал:
– Пойду. Пощупаю неженок.
Эту сцену, пожалуй, стоило бы экранизировать. С одной стороны – с излишней и совсем не уместной лихостью вышагивающие десантники, с винтовками на перевес, почти все в шинельках, и на вид какие-то ну не такие покоцанные. С другой – малорослый сержант в гражданской куртке с Люгером на поясе (Вуди его специально передвинул, мол, видали), пустые подсумки специально расстегнуты, застежка ножа тоже расстегнута, ремень на яйцах, каска на глазах, а в глазах – какой-то нездоровый огонь. Чего он не видел – так это то, что единственные свободные пушкари, преимущественно, из оставшихся десантников, почуяли собратьев не по матери, а по роду войск и шли за Валентайн с каким-то тоже не особо добрым выражением лица.
– А капитан-то ваш где? – с места в карьер начал селезень в окружении орлов.
Лейтенант посмотрел на него, как на вошь.
– Ранен, я старший офицер. Представьтесь и доложитесь.
– Нихуя себе. Наши тоже не особо здоровы. Валентайн, десятая бронетанковая. – Валентайн скорчил удивление, в своем стиле махнул рукой на уровне плеча, изображая воинское приветствие, а звание не назвал специально – на куртке знаков различий не было, а гонору было на капитана, не меньше. Пусть поебет себе мозг. – Докладываю. Противник перешел в контратаку при поддержке огня опорных пунктов. Нашими силами атака отражена, в общей сложности уничтожено до 10 единиц бронетехники и до двух рот пехоты (чего бусурман жалеть). Только, блять, в центре они нас чуть не продавили. И опорник появился нежданно-негаданно, вон, погляди, видишь, дым стоит? Это наш Хэллкет там догорает. И когда мы отходили, никто нас огоньком не поддержал. Один контуженный майор, сука, остался, и тот, блять, из мотопехоты! Да эти вон, партизаны-молчуны. Почему-то они и мы дрались, блять, чуть на изнанку не вывернулись. Почему-то наш взвод прорвался до нас, а из ваших никого, блять, не было, на ваших позициях. На ваших позициях. По ним теперь один наш медик скачет, собирает тех, кого снарядами не насовсем разорвало.
Вуди моргнул и взглянул на лейтенанта по-новому. В его взгляде ясно читалось: "Я тебе это припомню". Ну в общем да, Валентайн прямо нарушил основное правило: не опускать начальника при подчиненных. А если еще и звание выяснит, то вообще труба, не дай Бог доложит. Хотя не, скажешь, что тебя сержант приземлил, так стыда не оберешься. И чего вообще Валентайн на него взъелся? Неожиданно ему стало даже немножечко стыдно. Зачем вообще разорался. Откуда вообще все накипело? Хотя, ну не на Бейкера же орать.
– Так что теперь, лейтенант, собирай всех своих людей – остывшим писком сказал Валентайн – и пошли собирать всех оставшихся, у меня весь взвод всякой фигней занимается. Пошли, пацаны.
Валентайн взглянул на рядовых бойцов и махнул рукой, зазывая за собой. Стало ли ему легче? Нервам – пожалуй, немножко да. На душе – точно нет.