Валентайн в очередной раз глохнет от неожиданно сильного взрыва – видимо, взрыв гранаты инициировал что-то еще – и это, в общем-то, ему мешает. Долго и неумело вставляя кольцо от второй гранаты обратно, он упускает возможность пострелять краутов, пока они еще отступают испуганно, а когда в руках у Вуди вновь карабин, немцы уже начинают отстреливаться и залегать. Впрочем, сержант все-таки берет на прицел одного самого глупого, который бежит, спотыкается, встает и бежит дальше, даже не пытаясь спрятаться. Вуди целиком сосредотачивается на нем, шумно и долго дышит, пытаясь "отрегулировать" дыхание и все-таки жмет на спуск.
Тихий щелчок – и голова сержанта беззвучно утыкается в сгиб левой руки. Можно даже решить, что его все-таки достал какой-нибудь снайпер, но почти сразу же он отбрасывает карабин и в остервенении бьет кулаком по полу. Какое-то время он так и лежит, а через какое-то время даже слишком резкими движением хватает обратно свой М1, переворачивается на спину и трясущимися руками меняет пустой, как можно увидеть, магазин, отстегивает штык-нож и убирает его в ножны.
Он так и продолжает лежать, с карабином на изготовку, словно готовый тут же вскочить и ринуться... ну, куда-нибудь. Уиндера он не слышит и не понимает, почему тот стоит с вопросительным видом, хотя и сам видит у себя на руке дырку и свежую кровь вокруг нее, уже покрытую кирпичной пылью. Сержант возбужденно водит глазами во все стороны, и в какой-то момент останавливается на чьих-то торчащих ногах:
– Слушай, Нэш, тебе коркораны не нужны? А то вон, какие хорошие. Мне, вроде, велики.
Не смешно, даже страшно шутит штаб-сержант, а самому хочется завыть. Долго-долго завыть, чтобы со всем своим "ы" выдавить всю накопившуюся боль. Выть не как волк, гордо вскинув голову на луну, а уткнуть в самый низ, чтобы не было видно лица, а потом просто завалиться на бок и не вставать совсем.
Но он встает. Даже не встает, а вскакивает. С каким-то нездоровым взглядом в глазах осматривает сначала себя, видимо, не веря, что еще жив. А потом помещение, полное трупов. С Нэшом он почему-то не желает встречаться глазами.
Осматривает дом он долго, даже начинает блуждать. И можно заметить, как дыхание его тяжелеет, лицо краснеет. Вуди даже расстегивается в районе груди, словно задыхаясь. А все потому, что Вуди неожиданно для себя достиг нового состояния: ему становятся очень противны эти покойники. Противны не потому что Валентайн там крови или мертвецов боится или там запах какой-то был. Если честно, он и сам не понимал, почему так. Он просто закинул карабин за спину и ухватился за ноги того самого десантника в хороших "прыжковых" ботинках. И начал волочить его на выход, с укором воскликнув:
– Ну что ты стоишь, помоги!
Десантника дотащил он примерно до того места, где лежала труба панцерфауста. Краем глаза он увидел, что Саммерс тоже с чем-то человекоподобным возился, и закралась мысль, что он как бы не один, тут люди еще воюют, может, сделать надо чего. Но мысль эта просто прошла мимо. Валентайн словно уже оторвался если не от этой вселенной, то как минимум от основных ее представителей в частности. Вуди бесцеремонно сорвал подсумки, вырвал бандольеру с пачками к винтовке и даже похлопал по карманам, и, к своему удивлению, найдя еще не пустую пачку "Страйка".
Вернувшись в дом, он осознал, что дышать стало немножечко легче. Но останавливаться не стал – просто сбросил небольшие трофеи на пол и ухватился за другого десантника. Идя за третьим, он неожиданно осознал: трупы ему были противны не из-за страха и не потому, что они, например, десантники. А потому что они мертвые. А Валентайн живой. И в компанию к мертвым еще ой как рановато. Пиздец как рановато!