Рассказывая про свои заслуги в утеплении и расквартировании личного состава боевой группы, которую Валентайн отказывался именовать матерным словом по идейным соображениям, сержант немножко поступил не хорошо. Ну, так он думал. Когда он на пару с лейтенантом из "девятки" елозил по карте, ища номера домов, которые ему назвала Леди Леклерк (теперь Валентайн называл ее только так на людях), то адрес самой Инес (а так Вуди называл ее про себя) он не назвал. Приберёг. Очень уж прелестен был ее смущенный вид, когда она его упоминала.
Вуди бы и рад был на пару минут покинуть Бастонь и предаться убаюкиванию светлых и человеческих чувств. Но боевые товарищи, конечно, товарищи, но тоже те еще сволочи. Особенно Флорес. Пришел и стал нагло требовать сигареты. Еще и врать, что для лейтенанта. Ну, может и не врать. Но все равно не убедительно, рядовой. Ну я дам. Вот столько. Но скажи лейтенанту, что это в долг. А долг званий не имеет. А если что – спрашивать буду с тебя, рядовой. Ну, иди. Хана Бастони. Если уже офицеры курево просят...
Потом уже и покушать принесли, и опять надо было дела делать. И, может, Вуди и дошел бы до Инес. Но, преисполненный долгом, Вуди взял у Миллса список уже описанного шмурдяка со складов и начал с ним знакомится. Знакомился-знакомился, знакомился-знакомился...
Очнулся уже далеко за полночь, резко подняв голову и напугав дневального непонятным приказом расставить пулеметы на флангах и отправить трех бойцов помочь выкопать позиции для Шерманов, а то скоро к чернорубашечникам помощь подойдет. Раслепил глаза, осознал, где он есть, сонно спросил:
– Как служба?
И бухнулся тут же, сидя, спать обратно на заботливо положенную кем-то рядом подушечку, изредка постанывая и говоря то что-то про руку, то что-то еще чуть-чуть, то вздрагивая при близких хлопках.
В общем-то, не самая плохая ночь.