Влетел Дамир в избушку. На одном дыхании, как в седло, на коня. Легко стало на душе. Родная речь, песня! Будто изнутри сестрёнка поёт, чует цыган, что от сердца та песня. Цыганья грудь вздымается, рот радостно приоткрыт, будто окликнуть попытается. Но нет ничего. По голове будто обухом ударили. Кружится голова, прям как тогда..Когда он нож воткнул. Дёрнуло на душе. Может и зря он тогда сделал так, как сделал. Да вот только в схватке не выбираешь, ударить насмерть, или руку придержать. Всегда один закон, и победитель остаётся с кровью на руках.
Повернулся ром, отступить назад, пока не поздно! Прочь от этого странного места! Но нет позади ничего. Стена! И разом волосы на голове зашевелились. Магия. Тут даже не столь сообразительный, поймёт. Магия, и всё тут. Лапы поневоле когти выпускают. Стену царапают. Но нет там двери, нет лаза даже для Дамира. Даже такой проныра и краснобай как он, не найдёт понимания у глухих чарованных стен. Темно. А глаза уже видят. Камни светятся? Или лес проклятый дар даёт, к глазам подбирается, зрение меняет? Может и правду бают, что кошки волшебство видят лучше людей? Растут камни, чудные друзы, волшебные врата. Куда какие ведут? Мысль мелькнула - боже, сколько же такие камни стоят?
Но на смену удивлению, на смену страху перед магией, на смену всему этому, песнь рвётся. Наружу. Под стропила крыши.
Так в груди просыпается дикий зверь,
У тебя дракон у меня - лис,
И они не знают, что кроме них,
В мире кто-нибудь есть.*
И кажется будто пришептывает кто-то, эхом-подпевалой.
Дышать тяжело. Горло перехватывает. Понимание на вольного рома снисходит - нельзя больше здесь быть. Идёт Дамир к дверям. Смотрит в упор. А стены будто смотрят на него. Давят взглядом. Кто сказал, что взглядом подавить нельзя?...
...Сестра любила бирюзу. Она говорила - хранит этот камень, и удачу приносит. На свадьбу бирюзу в серёжках понесла...
А потолок кажется всё ближе. Вот-вот рухнет. И стены всё ближе. И голова кружится. Цыган рыкнул, отгоняя слабость. По человечьи рыкнул, на себя, не как тигр, а как человек раздражённый. Куснул себя за предплечье, хорошо куснул так, боль сразу ударила. Будто дубиной - по темечку. До крови не прокусил, но боль будто отрезвила. Правда, и мара некуда не подевалась.
Сестра любила бирюзу. Значит и брату туда же. Вдруг сестрёнка найдётся? Чудо произойдёт - доброе? Тянется тигриная лапа к бирюзовым створкам. Подскочил котом ловким цыган, да и рванул в дверь. Чего зря душу раздумьями мучать?