- Я не хочу убивать. Но убью во имя того, во что буду верить, - не задумываясь ответил Даниэль. Похоже, ответ у него был готов давно, - Защищая тех и то, что люблю тоже. Понимаешь...
На несколько секунд рыцарь замолчал, решаясь признаться в том, о чем думал, признаться в том числе и себе.
- Прощение, вторая щека... Я трактую эту заповедь, мудрость, иначе, - наконец выпалил он, отлично понимая, что святая католическая церковь его упражнений в богословии бы не одобрила, - Обида заставляет нас отталкивать близких. Несет боль и страдания и им, и нам, и толкает к греху... К плохим делам, о которых мы потом будем жалеть. Обида не дает разобраться и понять, заставляет сразу оттолкнуть. Возможно, оттолкнуть того, кто иначе стал бы другом, а возможно и того, кому уже не успеешь сказать последнее "прости". Смирить гордыню и гнев сложнее, чем сдержать удар в ответ. Где были бы мы, если бы таили обиду за каждую пощечину? Или то, что за нее приняли... Не простив другого в итоге и себя не простишь за это.
Даниэль замолчал, понимая, насколько путанным получается его объяснение, ну лучшего пока у него не получалось.
- Ты зря винишь меня в невежестве и гордыне, - наконец, снова переведя дыхание, продолжил он, - я знаю, что все в мире ведомо только Господу. И я-то точно не видел и небольшой доли Его творения и замысла. Но, не идя на встречу миру, его не увидишь. Не вступив в бой, бойцом не станешь, сколько не тренируйся. Дело не в том сколько приемов тебе знакомы, дело в том, как быстро ты сможешь раскусит тот новый, который увидишь, и поймешь, что с ним делать.
Опыт в этом помогает, но смекалку им не заменить. И... я считаю, что идя на встречу неизведанному не оправдано делать это в одиночестве.
Данни заглянул в глаза своей донье, надеясь, что смог ее переубедит, но уже понимая, что нет. Она тоже умела быть упрямой ничуть не хуже его. От понимания, что они расстанутся минимум на долгие месяцы, если не годы на душе у Даниэля стало даже для него самого неожиданно тоскливо и холодно. О том, что возможно увидеться больше им не судьба, молодому Брухе и думать не хотелось.
- Только ты уже все решила, - грустно констатировал он, и поправил странный горжет ее медного доспеха, - и слушать меня не станешь.
Даниэль замолчал, сосредоточенно поправляя и так идеально застегнутые ремешки. Что ему оставалось, кроме смирения там, где проявлять его хотелось меньше всего?
- Расскажи мне про свои сны, - тихо но твердо попросил он Анхелику, - и о том, куда ты поедешь.