- Юный Бруха уверен в своей правоте. - Анхелика хихикнула. - И всегда сохраняет последнее слово. Не буду тебя задерживать, крестоносец, и проверять твою веру... - Кажется, она собиралась добавить что-то еще, но все-же замолчала.
Даниэль подошел к воротам мельницы, подсознательно огибая брошеные и горящие на земле факела. Тяжелый замок, на массивных, крепких петлях. Без ключа или инструментов такой замок сбить было бы сложно. Хотя одного удара навершия меча хватило, чтобы, с треском, выломать замок, вместе с петлями и сломаными толстыми досками. Тут-же по ушам рыцаря ударил высокий девичий ор. От такого крика что-то внутрах будто сжалось и удовлетворенно крутанулось. Даниэль потянул ворота...
В мельнице были люди. Женщины. Молодые. Испуганные. Они вопили и прятались. Ща жерновами, за мешками с зерном и мукой, за небольшой тележкой, такую обычно ослы тянут, а не кони. Они прятались и визжали, будто Даниэль уже их резал, и лишь одна стаяла прямо, перед входом, держа в руках богато украшенный кинжал. Она была одета в богатые одежды, принятые у альмохадцев из тончайших, полупрозрачных тканей, и была красива, хотя и испугана.
Алый отблеск факела, вставленного в кольцо на стене, мигнул на острие кинжала, вызывая новую волну гнева у Даниэля. Эта чертова нехристь угрожала ему! Благородному рыцарю дэ Витри! Ему, пытающемуся спасти этих ненормальных, убившему братьев по вере!..
Кажется, она что-то говорила, но арабских наречий Даниэль не понимал.