Еще один тычек дротика скользнул по броне Даниэля, не оставляя заметных следов. Только вот конь не выдержал очередных выпадок маленького жеребчика, вывернулся, да поскакал вперед, всторону от обидчика, в сторону от деревни, но и в сторону от лагерей крестоносцев. К удивлению дэ Витри, преследовать его не стали. Как-то устало стукнулся в щит на спине еще один дротик, но на том все и закончилось. Никто его не преследовал, и больше не стрелял. Гвингалет, не чувствуя преследования, постепенно перешел на шаг. Плавно, но уверенно, Даниэль направил коня обратно, к платто, на котором располагались лагеря.
Только сейчас молодой рыцарь понял, что уже совершенно стемнело, и ничего хорошего это не предвещало. Даже в родной Бретани ночью в одиночку старались не ходить и самые смелые; тут-же, на чужой земле, тьма сгущалась быстро, почти мгновенно, и не сулила отбившемуся от своих рыцарю ничего хорошего. Словно подтвеждая неприятные мысли, вдалеке раздался волчий вой. Был бы конь посвежее, Даниэль бы погнал его скорее, но вынужденный беречь силы скакуна, рыцарь продвигался достаточно медленно.
С вершины очередного холма открылось потрясающее зрелище - равнина внизу, на несколько миль была покрыта светящимися точками костров. Их было попросту не счесть, рядом с нимм спасались от наступившей темноты, готовили есть, общались, хвастались трофеями или, наоборот, пытались спасать раненных. Оставалось только добраться туда, но Гвингалет, почуяв недоброе, дернул ушами и заупирался.
Этого хватило, чтобы в бок, прямо в щит, стукнул большой болт от тяжелого арбалета. Даниэль, не ожидая такого, не удержался, и оказался выбит из седла мощным ударом. Пока рыцарь сориентировался, тяжелый удар рухнул на шлем, погружая его в звенящий океан боли.
Сознание возвращалось урывками. Кажется, его куда-то тащили. Бросили у какого-то одинокого дерева и тащили снова.
Затем, во время очередного проблеска сознания, кажется, его чем-то облили, с дэ Витри пытался разговаривать какой-то, наверное знатный, мавр. Говорить он старался на кастильском наречии, но был столь плох, что Даниэль смог уловить только два слова "брат" и "торговаться", хотя повторял эти слова он часто.
И еще один крик прилетел откуда-то, из-за границ видимости. "Шайтан!" Это слово Даниэль уже знал. Злые духи пустыни, которыми мусульмане пугали детей, и называли особенно славных рыцарей и их коней. Только вот в этом крике было столько ужаса...
Темнота сомкнулась так-же неожиданно, как и отступила. Теперь, кажется, в последний раз. Свет образовавшийся во тьме манил, и Даниэль ощутил спокойствие и гармонию, которых не испытывал никогда ранее. Впервые он был счастлив на столько, что и сравнить то не с чем...
И вдруг свет погас.
И во тьме появилось что-то еще. Голод. Ужасающий, сжигающий, затмевающий все Голод. Настолько жгучий, что Даниэль невольно открыл глаза.
Первое, что заметил молодой человек - ярко высвеченный лунным светом человеческий силуэт. Кажется, этот человек держал в руках другого, но стоило Даниэлю открыть глаза, будто услышав шуршание ресниц, человек обернулся. Обращенное к нему лицо скрывалось на фоне выхваченного лунным светом силуэта.
- Поешь. - Голос был женским, но вместо еды к ногам Даниэля упало бесчувственное, но еще живое тело. - У нас очень мало времени.
Сквозь розовую пелену затмевающего разум Голода, Даниэль мог увидеть разбросанные вокруг дерева тела. Не все из них были вооружены, но в том, что это его похитители сомнений не было.
К удивлению рыцарь мог отметить, что не испытывает боли, ни от стрелы, ни от удара по голове, лишь голод. Тело казалось отдохнувшим и даже более крепким, чем обычно... Но голод был невыносим, а тело у ног...