Саундтрек:
ссылка Узкие плечи Оливера Флора тряслись от смеха.
Такого просто не могло существовать на самом деле. Не должно! И это понятно. Не всякий человеческий рассудок способен выдержать и принять Правду, столкнувшись с ней воочию. Даже с малой её частью.
— Ты меня пугаешь! ... Оливер!
Не человек управляет миром. И, что самое ужасное, даже не бог как всемогущий прототип человека. О, нет. Сущности, что с незапамятных времён контролирует или, по крайней мере, претендует на контроль над этим миром, чуждо всё человеческое. Оно не имеет ни малейшего представления о морали, чести, сострадании, страхе и тому подобных понятиях. Оно не имеет души. И даже разумом оно не обладает — не тем разумом, который способен понять или вообразить себе человек. Лишь чистым беспристрастным и предельно логичным сознанием, что пустило корни, основательно проникнув и опутав каждый из миров, манипулируя ими для достижения своих неведомых целей, создавая в них или на их основе полигоны для испытания новых идей перед их воплощением. Ну а люди, кому выпадало несчастье лицезреть, а порой и лично принять участие в бесчеловечных и непостижимых уму испытаниях — служили ей не более чем лабораторными мышами. Да, в определённом смысле эта сущность чем-то может напомнить бога. Но в куда большей степени она походит на машину. Бог-Машину.
— Пожалуйста, прекрати!
Но всё-таки иногда, лишь иногда — в порядке неконтролируемого исключения, в основном, по причине свойственного людям чрезмерного любопытства, мнительности или банально нежелания умирать — происходили непредвиденные ситуации, и люди получали возможность лицезреть деятельность различных частиц, а иногда и целых так называемых Инфраструктур Бог-Машины, иной раз вмешиваясь в её планы и вольно или невольно становясь помехами для воплощения её замыслов.
— Вставай же! Ну!
Так и Оливер стал несчастливым номером тринадцать, противоречащим изначальной модели. Маленький винтик, что случайно попал между зубьев шестерёнок. Выпавший линчпин. Лишняя деталь, которая должна была отсеяться вместе с остальными вроде шофёра и его автобуса. Но почему Флор не умер? Почему просто не остался в автобусе и не дождался смерти? Зачем так отчаянно уцепился за жизнь? Бесстрастный механизм неспособен этого понять — Машина планирует, просчитывает вероятности и делает прогноз, на основе которого и строится дальнейшая логика. Но присутствие Оливера не было заложено в план, если не сказать, что в план было заложено его отсутствие. И Флор остался не объявленной переменной, лишним объектом, на который у Машины не оказалось ссылки, которому не были заданы те же свойства и правила взаимодействия с окружением, что и остальным двенадцати, но который продолжал функционировать и влиять на окружение, заставляя его мутировать самым невероятным образом. Именно воображение Оливера оживило водителя, а наледь — она была лишь реакцией Машины на внесение изменений в её порядок.
— Оливер! ... Оливер, пожалуйста! Не оставляй меня!
Однако ещё раньше, чем Флор пришёл к пониманию своих возможностей и пути не только к своему спасению, но и уничтожению всего полигона, его разум дал сбой. Сквозь собственный смех он ещё слышал где-то вдалеке затихающий голос Эбигейл, отчаянно пытавшейся привести его в чувства, успокаивавшей, умолявшей, упрашивавшей через слёзы. В конце концов он стих, и остался лишь мерный звук машины.
— ОЧНИСЬ! — искажённый женский крик резанул по ушам, заставив Флора неприятно вздрогнуть и сильно удариться лбом обо что-то твёрдое.
От удара в глазах потемнело, всё белое вдруг стало чёрным. Силуэты лабораторного оборудования неуловимо трансформировались в силуэты спинок кресел и затылков пассажиров, стеклянные витрины стендов вдруг оказались стёклами, за которыми стремительно проносились мимо многочисленные ряды елей в снежном тумане. Кроме того, на глаза Флора вдруг навалилась такая тяжесть, какая ощущалась бы, если бы кому-то удалось разбудить его посреди самого глубокого сна, заслуженного двумя подряд бессонными ночами. Но...
... он действительно проснулся!
Не обращая внимание на боль и намечающийся синяк на лбу, полученный от удара о железную раму следующего сидения, Оливер выскочил в проход и быстро осмотрелся. Похоже, все прочие пассажиры были на месте. Но все ли?
— Где ты? Где ты, чёрт возьми?
Флор пробежался по салону вперёд и назад, всматриваясь в спящие лица. Всего одиннадцать пассажиров. Её не было. Эбби куда-то пропала.
— Только не говори мне, что...
Приснилась? Могло ли такое быть?
— Бля-я-я... — от этой мысли неожиданно для себя Оливер ощутил какую-то беспомощную и невыносимую тоску, слегка приправленную страхом. Какая-то частичка Флора жалела о том, что всё это ему приснилось, и хотела вернуться назад. Внутри себя он больше не ощущал ненависти или гнева, новое чувство полностью их вытеснило. Надолго ли? Да какая теперь к чёрту разница?
Усевшись на одно из многих свободных мест на правой стороне, Оливер попытался сориентироваться по картине за окном, вглядываясь в полумрак. Тут же показался и ответ: мимо пролетело до тошноты знакомое одноэтажное здание магазинчика рядом с автозаправкой — то самое, где он переводил дух, — напомнив об инциденте с зомби-водителем, а через минуту с разной частотой замелькали снежные крыши частного сектора. Это означало, что до станции оставалось каких-то минут пятнадцать или двадцать. К чёрному Тобиасу приближаться ужасно не хотелось, поэтому Флор, захватив рюкзак, наметился к задней двери, дожидаясь остановки.
Вместе с ним в Аварисе вышли ещё двое: тот самый мужчина в жёлтой куртке, о котором говорила Эбби, и женщина в тёплом сиреневом пальто и шерстяном платке. Они разошлись в разные стороны — женщина к остановке через дорогу, а мужчина — в здание автостанции.
Проводив злополучный автобус полным грусти и усталости взглядом — так и не узнав, что под одним из свободных с виду сидений остался лежать небольшой дорожный рюкзачок с маленькой симпатичной нашивкой «Эбигейл Винтерс» — Оливер быстрым шагом направился к дому сестры напрямую, через засыпанные по колено снегом проулки и чужие лужайки. Плевать, ведь задерживаться в этой прОклятой дыре даже на секунду дольше, чем это было необходимо, он решительно не намеревался. Часы на станции показывали десять минут шестого, а это значило, что мама и её муж с работы ещё не вернулись, и, если поторопиться, прощание с сестрой не будет омрачено их присутствием.
В сущности, так и вышло — мягкое покрывало навалившего за день снега перед гаражом не было нарушено следами колёс. На втором этаже в комнате Джесси горел свет. Задержав взгляд на её окне, Оливер слабо улыбнулся и, ещё немного поколебавшись, позвонил в дверь. Ожидая, что сестра выглянет в окно, как всегда делала, он внутренне напрягся, когда этого не произошло. Флор позвонил ещё раз. Потом ещё и ещё. Запаниковав, он собрался было лезть на второй этаж через крышу, но вовремя вспомнил, что Джесси говорила про запасной ключ, который мама всегда прятала под козырьком над крыльцом.
Схватив его, Оливер быстро отпер дверь и, ураганом взлетев по ступенькам на второй этаж, ворвался в комнату сестры, представляя себе ужасные картины, как найдёт её на полу без дыхания, может, даже в луже крови. Поэтому он облегчённо выдохнул, когда в комнате не оказалось ни души.
Однако радоваться было рано. На столе Оливер Флор обнаружил такую же, если не ту самую, записку, что и в том магазинчике с трупами.
Оли{₹₪﷼฿θฯμ¤¿¡}вер, {E309555947716283}
О л и в е р с п а с и м е н я
п о м о г и м не
п о ж а л у й ст а