Оливер только покачал головой, взмахнув сигаретой в пальцах. На сей раз он не представлял, что ответить. В голове крутилась единственная мысль: «Жизнь делает нас всех такими разными».
— В следующий раз не останавливайся, — посоветовал он, с трудом улыбнувшись. — Тогда поможет.
Он сгрёб всё, что удалось найти, на середину стола. Со стороны, должно быть, это казалось каким-то «Островом сокровищ». Груда награбленного, потерявшиеся дети, скелеты, свеча и заменившая карту с крестиками газета. Впрочем, в этой газете тоже хватало крестов. Бензиновую зажигалку Оливер сунул в один карман, бурбон — в другой, орехи кинул Эбби.
— А ты?
— Я на диете. Разве не видно?
Последним Флор забрал блокнот ректора.
— Печальная юдоль, — прокомментировал он, встряхнув его чернильные цитаты и автомобили. — Жить, зная, что гниёшь на работе. Надеюсь, я умру в восемнадцать.
Он накрепко запер дверь в кабинет, а потом попросил Эбби подержать свечу, пока с усилиями придвигал к ней стол. Его тонкие руки едва справлялись с мебелью, но Флор налегал на него корпусом, подталкивал сзади... и, в конце концов, устроил баррикаду аккурат под дверной ручкой. Эбби открыла рот, но Оливер опередил очевидный вопрос:
— Мёртвый парень гнался за мной по дороге. Поэтому сегодня все спят в своих комнатах.
Ему не хотелось выходить обратно в коридоры, даже наполненные невесть откуда взявшимся теплом. Не хотелось спускаться по скрипучей лестнице в замёрзший холл, слушать гулкое эхо шагов, глядеть на пляшущие в балках тени. Но выхода не было. Стараясь не терять Эбби из виду, он первым вышел из приёмной, высоко подняв свечу...