Настало время помолчать философу. Посозерцать. Только не окружающее, не прошлое и не будущее. А картины, что показал художник.
Урист пробегал взглядом ровные полосы зарисовок. Смотрел на Западные отроги, как находился там прямо сейчас. Только не своими глазами, а наблюдал за пейзажем через призму миропонимания Дворана. Вроде, все на месте. По-дворфийски. И все равно, не так, как у него самого в голове. Что именно не так - не мог объяснить. Ему виделись гребни и склоны менее округлыми. И посреди всего этого - башня. Как в сказке, среди величественной картины рвущихся к небу гор. Такое бывает в жизни? Или они и живут в сказке? И для кого-то они - сказочные бородачи, что охочи до подземных недр и пенящейся кружки? В этом и была прелесть рисования. Взглянуть на мир субъективно. Увидеть окружение чужими глазами.
Вот неподалеку от Кармкармока бескрайние долины раскинули свои заливные луга. Взгляд упирается в стволы деревьев, что вырываются из общей панорамы одинокими чернеющими стволами. Словно, чужаки, они постепенно наводняют территорию, оседая на этих землях. Как после вселенского пожарища, с чистого листа заполняют собой это пространство.
А здесь чужое святилище поражает воображение своими архитектурными формами. Нет привычного раннего стиля Сейнтмашины в этих руинах, они построены для прославления других, неизвестных богов. Философ долго смотрит на картину. Всматривается. Видит неправильность форм. Словно, мир здесь решает устроить забастовку и отменяет свои привычные законы. Верится в это, особенно после рассказа художника.