Двигаясь в землях между Кхитаем и Хиндистаном, временами забредая на последние, лекарь видел множество разных символов. Подвешенные к веткам дерева цветные ленточки и колокольчики, что тихонько качались и звенели. Каменных и глиняных истуканов, которых солнце, дожди и ветра лишили всяческих различимых черт. Иногда не понятно было, стоит это идол какого-то бога или это просто причудливый валун. Плиты алтарей, иногда со следами крови и пеплом от костра. Воздетые на колья черепа зверей и людей. Давно заросшие землей оросительные канавы. Развалины домов и башен.
Где лето, где осень, где урожай,
Который в садах поспевал?
Увы, все ушло, как ливень в горах,
Как ветер в звонких лугах.
Но до сего дня, такого необычного и пугающего символа Мавасе видеть не приходилось. На равностороннем кресте Митры была распята нагая девушка. И чем ближе лекарь был к кресту, тем больше деталей открывалось его глазам и ушам.
Дергается в судорогах, значит еще жива.
Синяки на теле и разбитое лицо. Следы от кнута.
Кровь на прокушенной губе.
Хрипит, подтягивается на руках из последних сил, чтобы вздохнуть. Это уже агония.
Тело сухое. Всю влагу оно давно уже потеряло.
Табличка над головой казненной «Он возьмет свое».
Как минимум пара ребер сломана.
Судя по засохшим пятнам на коже, после распятия девушкой пользовались по прямому назначению ее пола.
Крестообразные головки кованных гвоздей.
Когда Маваса оказался рядом с крестом, казненная подняла на него искаженное болью лицо. Говорить она уже не могла, только стонать. Вот и простонала:
- До… бей…