Империя, над которой никогда не заходит Солнце.
Даже у самого могучего мастодонта есть сердце, которое гонит кровь по артериям в таинственные уголки организма, о существовании которых многие даже не догадываются. Бессчетные депеши и письма разлетаются из Лондона во все уголки земного шара, а обратно идут корабли, груженые диковинными товарами и людьми, которым удалось прикоснуться к древним тайнам, побывать в удивительных местах и увидеть необычайных животных. Но под броней величия Британию разрывают внутренние катаклизмы. Империя неуклонно расширяется, присоединяя новые и новые территории. Трещит, извивается и воет в агонии, впитывая новый клочок земли, но словно болезнь продолжает разрастаться и разрастаться, низвергая врагов в пучины вечности и пируя на залитом бурлящей кровью поле боя. И сердце этого удивительного организма - Лондон, чадящий и загадочно живой, рассеченный бесчисленными узкими улочками, где едва ли могут разъехаться два экипажа, с запруженными переулками и купающийся в тусклом свете керосиновых фонарей, что с трудом разгоняют опускающийся на город туман и прижавшиеся к земле под крупными каплями дождя клубы дыма. Город, где сплелись поражающая воображение роскошь и крайняя нищета, рождающая голод, болезни и повсеместное уныние, порой принимающее форму отчаяния. Недаром почти ежедневно находятся те, кто сводит счеты с жизнь, оканчивая земное существование в мутных водах Темзы. Громыхающий и тошнотворно воняющий едва ли не в каждом дворе настолько, что ни духи, ни ароматная вода не могут заглушить изрыгаемые на улицы запахи, и лишь с приходом холодных ветров зловоние немного отпускает жителей города. Но ничто не может остановить тут коммерческую жилку, что пульсирует в каждом рожденном в Старой Англии. В городском порту исправно швартуются корабли, а Коммершл-стрит не усыпает даже ночью. Бесконечные вереницы повозок курсируют от одного склада к другому, а в кофейнях и офисах предприимчивые джентльмены направляют финансовые потоки в нужное русло. Весьма благоухающее, нужно сказать. С Флит-стрит, порой пробираясь через толпу зевак, во все концы Лондона отправляются экипажи с прессой, а некоторые кучеры не церемонясь на ходу продают свежие газеты и журналы. Городские рынки живут свой отдельной жизнью, впуская ненадолго к себе в гости горожан, желающих оставить несколько пенни, а затем выплевывают наружу. Многогранный, кипящий и местами монолитный как здание парламента на Уайтхолл, он, несомненно, достоин целого романа пера мэтра-современника.
Лето 1858 выдалось жарким. Весь август температура воздуха не опускалась ниже тридцати градусов, не зря в народе его прозвали Великое зловоние, и это сказалось на состоянии мистера Бенджамина Паркера. Кстати о мистере Паркере. Это был тот человек, который отличался удивительной способностью оказавшись в самой глубокой заднице не только непременно находить спасительное отверстие и выбираться наружу, но и сохранять расположение духа и чувство истинно-английского юмора. Однако, лето 1858ого года даже на мистере Паркере оставило свой отпечаток. Число желающих покататься на лодке по живописным берегам Темзы едва не приняло отрицательную величину, и это обстоятельство ударило еще и по желудку, только что пережившему не лучшие времена. Но это можно было еще певарить и сохранить присутствие духа, но взлетевшие цены на белильный порошок оказали поистине разрушительный эффект, заставивший потратить значительную часть сбережений. Четыре пенса за небольшую коробочку, которой не всегда хватало на рабочий день, в итоге выходило в пол фунта в месяц. Это был настоящий грабеж, но более действенных способов защититься от рвотных позывов и болезней, вызываемых городским смрадом, не существовало. И если бы не мистер Уотсон с Кэнари-Уорф, то мистеру Паркеру пришлось бы не только ограничивать себя в пропитании, но и искать другие возможности сократить расходы. Мистеру констеблю речной полиции едва ли не каждый день, а то и несколько раз в день, было решительно необходимо выловить из реки несчастных. Не то чтобы это была завидная работа, но она приносила стабильный доход, а мистер Уотсон исправно платил по пенсу за каждого утопленника. Приложить к лицу кусок ткани, пропитанной белильным порошком, вдохнуть поглубже, несколько гребков и снова вдох через спасительную ветошь. Доплыть, зацепить крюком и обратно. Четверть часа умеренных страданий, зато в кармане холщовых штанов, принявших необычные сменяющие друг друга оттенки коричнево-серого, звенит заветная монетка. С другой же стороны если бы не несколько весьма доходных и не менее опасных ночных прогулок по реке, то мистеру Паркеру можно было бы искать новое место жительство где-нибудь на южной окраине Лондона или даже подумать составить компанию кому-то из своих клиентов. Точнее клиентов мистера Уотсона с Кэнари-Уорф.
С приходом осени пришли дожди и холодные северо-восточные ветра. Они заставили лондонцев переодеться, затянуть пояса потуже, вооружиться зонтиками и прятаться в бесконечной веренице пабов, кофеен, чайных домов и самых необычных клубов. А вместе с тем уносили с собой зловоние и грязь, даря обессиленным жителям глоток свежего воздуха и вселяя какую-то своеобразную надежду, которую могут прочувствовать только настоящие горожане, вкусившие столичную жизнь сполна. Мистеру Паркеру осенняя пора принесла новую надежду. В первый же октябрьский день, когда моросящий сэр дождь соизволил прекратить надоедать прохожим, не расстающимся с зонтами оттенков серого и черного, мистер Кроуфорд, весьма обеспеченный врач с Харли-стрит, пожелал показать молчаливой и застенчивой мисс Кроуфорд знаменитые насосные станции, и нашел через мистера к Уотсона, как он надеялся, такого же молчаливого как его дочь и такого же исполнительного как мистер констебль лодочника. Мистера Бенджамина Паркера.