Пока оставались силы, девочка взяла винтовку и посмотрела в прицел. За обычной крестообразной сеткой с мелкими делениями, подсказывавшими баллистическое упреждение на каждую сотню метров, расплывалось что-то зелёное. Примерившись лучше, Соколова упёрла тяжёлую винтовку в плечо и навела её на деревню. Теперь дома оказались неожиданно близко: Ира видела рассохшиеся подоконники, проржавевшую колонку, осевшую над колодцем крышу и даже здание старого магазинчика в одну комнату, зиявшее выбитой дверью и окнами. Один дом, второй, третий... Ира смотрела в прицел, но везде картина повторялась: заросшие травой и первыми деревцами дворы, утонувшие в земле двери и начавшие проваливаться крыши — садоводство выглядело не менее заброшенным, чем дом, где она нашла ночлег.
На улице, которая пересекала дорогу — или, вернее, переходила в неё — стоял ржавый «Уаз» с оплывшими шинами. Рядом с ним застыло пугало, потерянно раскрыв руки и качаясь на ветру. Оно казалось самым обычным пугалом, но Ира уже встречалась с этой маскировкой. Поведя прицел к северу, Соколова взглянула на последние деревенские дома, но увидела прежнюю картину — покрашенные облупившейся краской доски, резные наличники, пустые и пыльные окна. В одном из них она вновь увидела соломенное лицо. Уперев тряпичные локти в подоконник, чучело таращилось на улицу как типичная бабушка, поджидающая внуков к ужину.
На пятом по счёту доме садоводство кончалось. Дальше лежал склон, уводивший к реке и длинному сараю перед ней. На одном из поворотов живописной дорожки торчала мангальная беседка, правой половиной обрушившаяся внутрь себя. Прицел позволял рассмотреть даже закопчённый до черноты мангал, лежавший под досками и травой. Ниже за беседкой, у деревянных пристаней, лежало несколько рыбацких лодок и качался на слабой волне катер, выглядевший хоть и старым, но вполне рабочим. По крайней мере, он не утонул за столько лет. На его исцарапанном борту Ира рассмотрела странную для таких мест надпись: «Строймонтаж-1».
Вторая деревенская улица шла перпендикулярно первой, образуя в центре садоводства перекрёсток в форме буквы Т. На нём-то и стоял продуктовый, сложенный из серого кирпича, и такое же крохотное почтовое отделение с голубым почтовым ящиком, пестрящим ржавчиной. Однако за ними...
Привлечённая яркими красками, Ира вздёрнула прицел выше и уткнулась в забор из гофрированных листов, которые, бывало, возводят вокруг строительных площадок. Забор ограничивал достаточно большую территорию на северо-восточном краю деревни, отстоя от неё на приличном отдалении. Может быть, за ним поместились бы два теннисных корта. Но вместо очередной дачи по центру умозрительных «кортов» торчала бытовка из двух вагон-контейнеров стандартного синего цвета. Обитые алюминием двери и забранные решётками окна подсказывали, что это сооружение возведено здесь совсем не садоводами — в таких не живут, только работают. Ира уже не удивилась, заметив над забором крыши тракторов, ковши и гидромолоты маленьких четырёхколёсных экскаваторов.
Девочка сместила прицел к воротам и окончательно подтвердила свою догадку — большой квадратный логотип с надписью «Строймонтаж» краснел на воротах как яркое бельмо. И пусть сами ворота почти упали от старости, срастаясь с грязью и травой, логотип читался всё так же ясно. Широкая дорога, изрезанная колеями тракторных шин, оканчивалась именно там.
Захваченная необычным открытием, Ира почти пропустила четырёхдверный пикап «Мицубиси», уткнувшийся капотом в угол центрального магазинчика. Она знала этот пикап точно так же, как помнила винтовку Лазури. Именно на нём они, все впятером, ехали сюда, по очереди спрыгивая на заранее запланированных точках. Лазурь вёл машину, Ира сидела в открытом багажнике, покачивая ботинками над бешено крутящимся колесом, а рядом Блакит закуривал самокрутку, нестерпимо воняя репеллентом от комаров.
Блакит лежал там же, сползя спиной вдоль задней дверцы пикапа. Металл и земля вокруг его тела потемнели от крови. Ира легко узнала его в двенадцатикратном увеличении. Только он носил оранжевую куртку из мягкого софтшелла и был острижен машинкой «под ноль». В россыпях гильз, окружавших ботинки Блакита, она углядела такой же «Штайр», каким была вооружена сама. Блакит так и не выпустил из рук пистолет-пулемёт, а из уголка рта — сигарету. Несмотря на то, что всё его лицо заливала кровь, лившаяся из глаз, ноздрей и ушей, посмертная агония свела его губы в жуткий оскал. Пять или шесть тряпичных куч громоздились на разных расстояниях от джипа, и Соколова поняла, чьи выстрелы слышала над лесом.
С неожиданной пронзительностью она поняла, как это случилось. Лазурь взял на себя высоту, добравшись к мельнице у садоводства первым, и умер ещё прошлой ночью. Или даже раньше. А когда Блакит въехал в садоводство в открытую, то попал в ту же ловушку, что и их командир. Два из пяти. Жонкиль изначально направлялся к Карьеру, а вот Сольферино нигде не было видно. И Соколова понятия не имела, где та вообще могла быть.
Между тем, кружение ворон прекратилось. Стаи улеглись на землю, обернувшись семью несуразными фигурами. Два пугала так и торчали посреди двора, готовясь воем встретить любое движение девочки, а ещё семеро рассредоточились вокруг мельницы широким кругом. С одной стороны — все они стояли как на ладони. Должно быть, им не приходилось иметь дела с огнестрельным оружием или они не имели альтернативной тактики. Или полагались на численность. С другой стороны, Ира не знала, сколько патронов у неё осталось. А ведь ещё два чучела оставались в садоводстве...