К тишине оказалось очень легко привыкнуть. Лёжа на старом и жестком, но почему-то очень удобном сейчас диване, Ира слушала фоновые звуки лесной жизни и различала пение птиц, стрекот сверчков или кузнечиков — всегда забывала, кто как звучит, — шелест листьев и шуршание чего-то под истончившейся от времени крышей.
Тот, кто любовно строил этот дом, кто строчил на стареньком ручном "Зингере" занавески и читал вслух Гумилёва, должно быть, давно умер, или напрочь забыл о существовании этого места за удалённостью от удобных дорог и делами шумного города. А жаль. Напоённый запахами леса и трав воздух вливался, казалось, в самую душу.
Ирина открыла глаза и села, безошибочно находя ногами ботинки. Сонливость отступала медленно, но неуклонно, путаясь в волосах и ресницах, словно солнечные лучи в ветвях дерева. К шуму окружающей природы добавился звук проходящего через кольца люверсов шнурка, потом скрип покинутого дивана и шорох одежды — Ирина потягивалась, разминая застывшее за время сна тело. Они были здесь, и она не могла разочаровать ни их, ни себя, ни тех, в чьём одобрении нуждалась.
Она защелкнула браслет часов, руки привычно подхватили оружие. Внимательно вгляделась в тени углов и мягким шагом приблизилась вдоль стены к окну, залюбовавшись на миг танцем пылинок в пламенных закатных лучах.