В какой-то определённый момент Аурелио практически потерял связь с окружающей его действительностью. Ежемоментно он ждал, что медленно накапливающийся где-то там, в "нарисованных" небесах поток разрушительным ливнем опустится к бренной земле, прерывая его существование, или что опутавшая его тварь, расшатывающая прямой спасительный маршрут, по которому их обоих пытались унести металлические "сапожки", рано или поздно таки добьётся своего, полностью перекрыв доступ к воздуху и удушив соперника. Но, несмотря на создаваемую потасовкой тряску, ноги с внушительной скоростью тащили двойной груз из-под едва различимой тени глазного портала, а спустя множество попыток, длящихся, кажется, целую вечность, вору всё же удалось высвободить руку из цепкой щупальцеватой хватки и дотянуться до рукояти могущественного оружия. Удар, удар, удар, ещё один, и ещё, и ещё. Он чувствовал, как постепенно ослабевают обвившиеся вокруг его шеи отростки, как тварь лишается сил.
И вот - что-то резко хватает её, отцепляя от авантюриста и давая ему возможность совершить, пожалуй, самый жадный глоток воздуха за всю свою жизнь. Развернувшись к трепыхающейся абоминации, Просперо с нескрываемым удовлетворением добил её ржавым ножом, под конец ещё и совершив то ли "контрольный", то ли просто ведомый потребностью в удовлетворении копошащегося внутри злорадства выстрел из обреза в прекращающую двигаться массу. Всё это время для него не существовало абсолютно ничего, кроме него самого и отвратительной противницы. И только отведя взгляд от ещё дёргающейся кучи мясистых щупалец, вор с ужасом засвидетельствовал поистине чудовищные перемены на поле боя.
Как он и предполагал, пушистая "королева" явилась со значительным подкреплением в виде налитого Лазурью гиганта, своего фамильяра, которому Ли быстро ответил благодарным кивком, и, собственно, себя. Но когда? Тело второго пушистика буквально догорало, возвышаясь над изрубленными останками охотницы, из виду исчез мотыль в смокинге, откуда-то издалека доносились отголоски цветного "водопада", под которым ещё оставался Констанц... слишком. Слишком много смертей. Коллекционер понимал, что когда галстук говорил, что многие из отправившихся в эту кампанию могут не вернуться, он был абсолютно серьёзен. Но настолько? Наполненный гневом взгляд повелителя дверей сопроводил сотворённое Тразиной заклинание, прошёлся к появившемуся на поле брани главному злодею и остановился на мелкой твари, коварно прятавшейся за лицом девочки.
- Я тебя потом лично на куски покромсаю, ДРЯНЬ!!! - Злостно скрипнув зубами, Аурелио издал нацеленный в сторону Иглы крик, подпитываемый искренней яростью, ударившим в голову адреналином и просто влиянием залитой в пасть перед битвой бодяги, сейчас бьющей в башку особенно сильно. Впрочем, собирался ли он действительно исполнять обещанное, или угроза представляла из себя лишь попытку выплеснуть изрядно накопившуюся злобу - сказать было сложно, потому как воспаривший в метре-полтора над землёй Просперо, потрёпанный, изрядно покрытый кровью головастой твари, полностью повернулся в сторону той, что раньше звалась владычицей Кладовки. С широко раскинутыми руками, одна из которых держала обрез, а другая цепко сжимала Судью, с высоко поднятой головой, укрытой капюшоном, чем-то напоминающий мстительного серафима, он в мгновение ока рванул к колдунье, резко прогнувшись практически параллельно земле и набирая пулевую скорость, выжимая из протезов все соки.
Пока другие стервы стянули на себя всё внимание наряду с самим Казановой, Тразина успела довести до завершения свой поддерживающий ритуал по созданию каких-то живительных столбов. Только бы не хватало, чтобы остальные дамы ещё больше озверели или по своему упокоению неожиданно воскресли. Вор намеревался отрезать эту поддержку от пассий Привратника, пусть уже и со значительным запозданием. На полной скорости подлететь к волшебнице, оглушив выстрелом и начав наносить удары ржавым ножом. Если же колдунья призовёт какой-то защитный барьер - отбросить пушку к чертям, создать в защите колдуньи дверь, пройти через неё и наброситься на хозяйку мира-музея с Судьёй, целясь в шею или грудь.
"Я всегда считал, что твой чай - дерьмо"