Себастьяна настороженный более обычного Бенедикт, ведущий с собой свежеподкованного Топотуна, застал в тот момент, когда тот, окончив переговоры с коллегами по заговору, снимал и складывал в невзрачную походную сумку все нацепленные перед встречей многочисленные железки. Не то, чтобы Медяк всерьёз ожидал засады, но возможности такой не исключал, и поэтому безопасностью, тем более собственной, пренебрегать готов не был. В конце концов, дискомфорт от давящего на грудь горжета в не идёт ни в какое сравнение с дискомфортом от пробившей шею стрелы.
— Ну, так не поправляй при ней меч, — посоветовал он сухо и негромко, не отрываясь от своего занятия. — Но и из вида её тоже не теряй. Телохранителю полезно быть немного убийцей, но если она убийца в первую очередь, а все остальное во вторую, будет полезно узнать это до того, как она мне или ещё кому-нибудь во сне горло перережет.
...
На судно Себастьян погрузился, оставшись лишь в расшнурованной стёганной куртке и надетой поверх мифрильной кольчуге, что, казалось, не весила ни фунта, но на фоне щеголяющих по палубе практически в домашнем Ричарда и Эйриан все равно выглядел беспричинно осторожным. Не было в нем и переполняющего компаньонов нетерпения, которое сквозило в каждом их движении, пока они слонялись туда-обратно по не предназначенной для частых променадов палубе. Дел и проблем, требующих тщательного обдумывания, у Медяка всегда было предостаточно, так что лишенное событий ожидание скуки на него не навевало. Скорее уж наоборот, — ленивый плеск волн, скрип досок и еле заметное покачивание задавали ритм мыслям юстициария, прислонившегося спиной к борту так, чтобы между ним и берегом оказался один из щитов. В руках его был толстый блокнот в потертой выцветшей темно-красной кожаной обложке, с которым он попеременно, то сверялся, листая исписанные мелким аккуратным почерком страницы, то вписывал что-то новое или делал пометки на полях.
Скука, обуревавшая капитана Виддика ожидаемо вылилась в агрессию, но, по крайней мере, в агрессию контролируемую. И безопасную настолько, насколько безопасным может быть спарринг с боевым оружием. За самой схваткой Себастьян наблюдал с совершенно бесстрастным лицом, но несколько пометок в своей книжечке все же сделал, а один раз, когда после особенно эффектного финта шпага наемника пронеслась в нескольких дюймах от лица эльфийки, вызвав серию потрясённых вздохов от зрителей, еле заметно поморщился. Если команду пускают на берег, поводов сомневаться в чем у него не было, к вечеру все "слухачи" во всех портовых кабаках будут знать о прибывших в город мастерах клинка, забавляющихся танцем со смертью.
Когда же "представление" закончилось, а впереди замаячили спускающиеся к воде предместья Чендлкросса, Медяк поднялся на ноги, сделал несколько шагов, разгоняя застоявшуюся от двухчасового сидения кровь, и направился к носу судна, глазами подав компаньонам знак, что, мол, надо поговорить. Бенедикт при этом, не меняясь в лице, пересел поближе к носу, дабы обеспечить беседе посильную анонимность.
— Нам нужна общая легенда, — негромко, но так, что это не напоминало заговорщицкий шёпот, начал Себастьян безо всяких прелюдий. — Путешествуя вместе, мы будем бросаться в глаза и в Чендлкроссе, и в Шраме, и где угодно вообще. Вопросов нам могут и не задавать, но будет лучше, если мы, в случае чего, станем рассказывать одну и ту же историю.
— Сложной лжи не требуется, так что можем остановиться на "почти правде". Например, скажем, что миледи Эйриан путешествует, представляя интересы тех эльфийских владык, которым не чужды дела торговые, и которые ищут возможности "половить рыбу в мутной воде", я выступаю в качестве специалиста по законам долин и гарантирую силу заключённых соглашений, а капитан Виддик...капитан выступает в качестве самого себя. Дела торговые, в конце концов, во времена перемен всегда идут с делами военными рука об руку. В этом случае наши попытки выйти на влиятельных людей и прощупать явные и скрытые центры власти, имеющиеся в Скардейле, не вызовут лишних вопросов.