Алиса материализовалась из утреннего тумана, как призрак - почти бесшумно и молча. Вошла, держа в руке одноразовый стаканчик с кофе, отсалютовала всем, кто удосужился лицезреть ее появление в конторе, после чего уселась на свое кресло и водрузила ноги в спортивных ботинках на стол. В этом не было ничего необычного. Во-первых, она всегда появлялась так, как привидение. Во-вторых, она обычно была не слишком разговорчива, но по утрам ее человеколюбие находилось на уровне ниже плинтуса и до второй кружки кофе она не спешила уделить миру больше внимания, чем от нее требовалось. Алиса могла поддержать беседу, и, судя по нечастым разговорам в конторе, была барышней начитанной и бойкой, но, если сосчитать по пальцам, сколько раз она начинала разговор сама, хватило бы одной руки и даже тогда не все пальцы были бы использованы.
Она была курьером, значит, была избавлена от нудной работы по поиску нужных людей. Помощь Алисы требовалась, когда надо было что-то или кого-то доставить из точки А в точку Б. Правда, ездить с ней было особым удовольствием, сродни американским горкам. Алиса не признавала ограничений в скорости, машины впереди себя на дороге воспринимала, как личное оскорбление, а красный свет светофора - как рекомендацию. Впрочем, за то время, что она работала в конторе - почти год - никто никогда не слышал о полученых ею штрафах, а ее черный, всегда чистый блестящий черный "Гольф" был словно вчера из магазина - без единой царапины.
Еще Алиса курила сигариллы с сигарным табаком, крепкие, как рукопожатие Терминатора и, чтобы отбить запах, часто жевала мятные или апельсиновые жвачки. В ее столе всегда можно было найти начатую пачку "Кэптен Блэк", несколько коробочек жвачки, зажигалку, стопку одноразовых стаканчиков для кофе, банку растворимого "Давидоффа", сахар, горький шоколад и бумажные салфетки. Там же всегда была подписаная аккуратным почерком несмываемой тушью заряжалка для ее "Самсунга" - Алиса с педантичностью, которой мог бы позавидовать десяток немцев или шведов держала батарейку в своем мобильнике заряженой до отказа. Всегда. В дальнем углу ящика лежала начатая бутылка "Джонни Уокера", то ли забытая, то ли оставленная про запас. Пьющей этот виски на работе Алису никто никогда не видел, наличие бутылки никогда вслух не обсуждалось. Это было немного странно, учитывая то, что на редких вечеринках, устраиваемых начальством или сослуживцами, Алиса либо не прикасалась к спиртному вообще, либо пила наравне с самыми крепкими мужиками и перепить ее было крайне сложно. Она ни с кем не дружила, но ни с кем не ссорилась. Она вообще производила впечатление человека, с которым очень вредно ссориться, если вы хотите дожить в полном здоровье до глубокой старости. Домой к Алисе не попадал никто и ни разу, никто даже не имел понятия, где она живет. Личная жизнь Алисы ни разу не была предметом обсуждения в разговорах с ней, хотя кое-какие сведения о ней можно было наскрести по сусекам.
Алиса Селезнева неплохо разбиралась в футболе, болела за "Зенит" и "Челси". За истекший год трижды летала в Лондон - прибарахлиться (с ее слов) и посмотреть матчи. У Алисы жил кот, вернее, кошка. Черная. Черный цвет, очевидно, был единственным, который эта молодая женщина признавала. Она не носила одежды другого цвета, ее машина была черной, ее сумочка-рюкзак была черной, у нее были черные глаза и черные волосы, она пользовалась исключительно черной тушью для ресниц и, если изредка наносила на губы помаду, то только черного цвета. Алиса ни разу не упоминала о своих родственниках, родителях, о своем молодом человеке, который, однозначно, существовал, поскольку недели три назад она заявилась на работу с самым настоящим засосом на шее.
Усевшись на стул, Алиса нацепила солнцезащитные очки на нос, отхлебнула кофе, водрузила стаканчик на стол, а свой неизменный рюкзак на вытянутые ноги и, совершенно беззастенчиво, задремала.