Я облажался. Соглашаясь на эту авантюру, полагал, что одним выстрелом убью двух зайцев — и накопившееся дерьмо солью́, и освобожу голову для чего-то продуктивного. Думал, скоротаю ночку с девкой Астарота — и все проблемы разом рассосутся. Наивный дурак. Она прочно засела в мыслях. И чем сильнее я старался не думать, тем чаще воспоминания о Ней всплывали на поверхность сознания. Её энергия просочилась на межклеточный уровень, и способ выкинуть Её из головы только один — стреляться самому.
Поначалу я всё спихнул на магию. Дескать, ритуал тот чёртов, что провёл рогатый ублюдок, накрепко посадил меня на цепь. Но, покопавшись в себе, я понял — нет, не оно. В меченых полно демонической энергии хозяина, мы ей пропитаны насквозь. Но не она тянула магнитом по принципу «подобное к подобному». В сознании чётко идентифицировалась другая жажда — по Ней, по Её энергии, той Её части, которая не имела ничего общего с инфернальным. Я спросил у Петера. Его объяснение было комично простым. Он улыбнулся и сказал, что так выглядит привязанность. «По крайней мере у нас, людей, это называется именно так», — добавил он иронично. Вот же немецкий чёрт, ещё и хохмит. А мне-то что делать? Единственный раз, когда мне снесло крышу от привязанности к женщине, всё было совсем по-другому, да и кончилось хреново. Карина просто тянула из меня все соки похлеще пиявки — это я понял гораздо позже, когда очнулся от морока. Змейка же... Да Она вообще ничего никогда не просит — напротив, отдаёт, при этом становясь сильнее. И, что самое интересное, за Ней готовы пойти даже на смерть. Даже тебя, Гера, Она не оставила равнодушным и смогла растопить. Ту ледышку, что давно у тебя вместо сердца. Поздновато только ты спохватился.
В общем, я стал затворником и почти не выходил из гостевой комнаты. Змейка тоже, кажется, меня избегала, хоть причина была иной. Я очевидно её достал, надоело со мной возиться, без конца искать компромиссы и сглаживать острые углы. Сам, конечно, виноват, но сроду это не признаю. Дерьмовый характер с гордыней, вылезающей, когда меньше всего нужно.
Не знаю, как жил эти дни. Плохо помню. Лечение ветеранов отнимало все силы, и я, честно сказать, был этому рад. Но в тот момент, когда я уже смирился и думал, что окончательно потерял Её — потерял по собственной глупости — и конца этой зиме не настанет, дверь спальни открылась, и в меня полетело яблоко. Поймал, несмотря на усталость. А Она прошла прямо ко мне, улеглась рядом и захрустела вторым таким же.
— Тебе ведь так же хреново, да? Или это только у меня такие побочки? — Она повернула голову, но почти сразу же вернулась к созерцанию потолка пустым взглядом. — Даже не думала, что это будет отнимать столько сил, еле до спальни доползаю... Зато теперь я понимаю бабушку, когда она пишет, что любой дар созидателен, и даже «тёмный» можно использовать во благо. Вот где бы эти ребята были сейчас? Так бы и доживали свой век всеми забытыми калеками. Кто-то бы спился, кто-то нищенствовал на пенсионные гроши и выгадывал на краюху хлеба... Всё-таки смысл — это невероятно важный аспект жизни. Да?
А я молчу как баран, даже не зная, что ответить. Потому всё, о чём могу думать — Её чуть прохладные пальцы, сжавшие мою руку. Вот так запросто, безо всяких вступлений. И как это у Неё всё получается так просто и естественно...
И тут меня как молнией поразило: а что если битву мы проиграем и я Её больше не увижу? Не в смысле страха смерти — в отличие от простых смертных я знаю, куда мы отправляемся, регулярно бываю на экскурсии в этих чудных местах. А в смысле я, Герман Вейц, больше не буду с Ней вот так сидеть и жевать яблоко. Астарот, конечно, заберёт Её себе. Превратит в одну из этих тупоголовых монашек с промытыми его идеологией мозгами.
— Почему ты не взял отсыпной? — внезапно спрашивает Она. — Сестра Каталина мне всё рассказала.
— Я дал слово, — наконец нарушаю я молчание. — И вариант «ты упахиваешься за двоих, а я прохлаждаюсь» меня совсем не устраивал.
Честный ответ на прямой вопрос. Я уже морально готовлюсь, что за этим последует лекция о морали, или выяснение отношений, или, на худой конец, сцена возмущения, что в Её доме я смею спать с левыми бабами. Но всё, что Она делает, кладёт огрызок на прикроватную тумбочку, и приваливается ближе.
— А можно я тут сегодня заночую? У тебя тут так тёплышко...
— Спи, Змейка.
— Я, конечно, не сестра Каталина... — бормочет уже полусонно.
— К чёрту её.
А сам дышу через раз, чтобы Она не проснулась и не передумала.
Прав всё же Петер.