— Её переживания в последнее время начали граничить с нарушением моих личных границ, — я поджал губы.
И Петер туда же. Ещё небось и в бесчувственные мудаки меня запишет, начни я сейчас отстаивать свою позицию. Или будет прав, если запишет?
Я ещё не остыл после стычки за ужином и препираться вдобавок с другом совсем не хочется. Потому горячо любимые на Руси риторические вопросы «Кто виноват?» и «Что делать?» придержаны до лучших времён. Пока не наломал дров, тебе надо спустить пар, Гера. Загугли местный стрип-клуб поприличней, выбери для привата шлюху посмазливей и далее по списку — все эти проверенные временем рецепты релаксации.
— Очень надеюсь, что накачали, — киваю хмуро, — потому что вторая версия ещё дерьмовей. Мой юрист утверждает, что своими глазами видел, как я подписал бумаги на продажу акций за бесценок — можешь себе представить? Если это дело рук рогатого ублюдка...
Шумно выдыхаю. Ну вот и что ты, Гера, сделаешь, если это он? Активируешь сигил и выскажешь, как сильно негодуешь? На хую он вертел твоё недовольство. И хорошо, если отделаешься смачной затрещиной в ответ.
— Давай лабораторию, там точнее. Пускай несколько дней, главное результат, — легко соглашаюсь и начинаю закатывать рукав.
На середине пути пальцы замирают и мёртвой хваткой вцепляются в ткань, а я с ужасом, уставившись на татуировку, понимаю: рука левая. Левая, а ты даже не отследил, Гера. Сделал на автомате. Точно так же, как тысячу раз делал прежде, чтобы вогнать в вену очередную дозу дряни.
— Блядь.
Распрастываю рукав обратно, стараясь не смотреть на Гааза. Ему безразлично, из какой руки забрать кровь. Скорее всего, он бы ничего не заметил, не начни я психовать. Но для меня разница огромна и принципиальна. Не смей забывать этого, Гера. Потому что забыть означает сорваться в бездну снова. И во второй раз ты уже вряд ли выберешься.
— Коли, — подставляю Петеру правое предплечье.