Всё пошло не так. Весь план псу под хвост. Этой блохастой, вонючей шавке. Я двинул кулаком по рулю и грязно выругался. Миша, которого запихали на заднее сиденье, в полном ахуе. Еще бы — цивильный юрист по гражданским спорам никогда не был попаданцем в экшне с участием его босса. Наверняка потом у него появится уйма вопросов, но это потом. Сейчас образовались дела понасущнее.
Что делать с тачкой, преградившей путь? Сколько оперов в автобусе, и как хорошо вооружены? В принадлежности пассажиров обоих транспортных средств к известному учреждению из трёх букв я не сомневался — слишком уж говорящие рожи у тех двоих в девятке.
Так вот у кого ты пригрелся под крылышком, Серёжа. Но ты же не настолько дебил, чтобы думать, что тебя это спасёт?
Ещё глупее ожидать, что я стану играть по твоим правилам. Не потому, что откажусь. А потому, что стану — и выиграю, урод. Я меченый, и моя злость в корне отличается от человеческой или какой бы то ни было. Чем сильнее меня выводят из себя, тем острее затачивается клинок рацио. В гневе я мыслю трезвее, расчётливее, беспощаднее. Парадокс. Змейка говорила мне, что в такие моменты — моменты холодной ярости — я более всего похожу на рогатого ублюдка. Думай, Гера, думай…
Паззл складывается довольно быстро, и все грани на первый взгляд на месте. Шлифовать будем по ходу дела. А сейчас — действовать.
Первое — никаких стычек с ментами. Я не подарю этим гондонам отягчающее против себя. Второе — план. Я дал слово Якубу и сдержу его: он не попадёт за решётку. И не умрёт от лап этого предателя. Да, придётся рискнуть и импровизировать. Но я дал слово.
Я распахиваю дверь и выхватываю пистолет.
— Поиграли и хватит.
Переулок оглашается тремя мерными выстрелами.
Пули со смачным чавканьем вгрызаются в грудь охотника. Я смотрю ему прямо в глаза, и мой взгляд говорит: «Верь мне. Так надо».