— Всё понятно. У доктора обострение язвы, — не остался я в долгу.
Похоже, на Гааза Её дом действует схожим образом, что и на меня. Оживляюще. В Екатеринбурге я живу по накатанной колее. Каждый день моего существования похож на предыдущий. Спорт, офис, совещания, бумаги на подпись, поздний ужин в одиночестве. Иногда в стенах моей высотки мелькает женщина по найму — домработница или проститутка.
Здесь, в доме на отшибе сибирского леса, всё иначе. Её расписание — броуновское движение, зависящее от сиюминутных факторов и переменчивого настроения. Неподвластное предсказанию и контролю. Воплощение истинного хаоса. Я привык к бешеному ритму делового города, могу жить и продуктивно работать в нём. Даже Москва с её скоростями и расстояниями не действует на меня изматывающе. Но за Ней я не успеваю.
Здесь хочется не следовать правилам, а нарушать их. Хочется просто жить.
— Ну давай, немец, удиви меня, — с улыбкой приглашаю я Петера на кулинарную дуэль.
Называть друг друга немцем — ещё один нюанс нашего общения. Сродни безобидному обращению «ниггер» в среде афроамериканцев. Но стоит этому же наименованию вылететь изо рта какого-то белого, возмущению расистским высказываниям нет предела. Примечательный факт: в моменты негодования змейка тоже «ругает» меня немцем, сдобрив это слово каким-нибудь смачным прилагательным. Я не обижаюсь — меня это даже забавляет.
В целом, спокойные дни за время нашего знакомства можно уложить в диапазон одного десятка. Она не единственная среди моих приятелей-меченых. Но только с Ней мы вечно цапаемся как кошка с собакой. А скажи мне сейчас кто-нибудь из «коллег»: «Рите Скульской срочно требуется помощь», помчался бы я очертя голову в Питер? Нет.
А к Ней бы помчался. Даже для того, чтобы дать по шее и в очередной раз разругаться в пух и прах. Есть в Ней что-то такое — никак не пойму что — от чего сорвало крышу даже рогатому ублюдку. А меня просто притягивает словно магнитом.
Мне нравится стоять на этой кухне — босиком, в брюках не первой свежести и глажки. Я ещё не причесался, не отбегал положенные 8 километров и не был в душе — и это тоже мне нравится. Меня даже перестала так сильно раздражать эта хвостатая гадина, что вечно вьётся около и липнет ко мне как муха на мёд.
— Что, жрать захотел, недоящер? Хозяйка ещё нескоро встанет, жди. А, ладно, чёрт с тобой, на.
Сую ему салатный лист, вокруг которого он тёрся последние минут десять. Надеюсь, этим зверюгам такое можно, и от угощения любимец змейки не склеит ласты.
Я болтаю с Гаазом о том о сём, а руки сами делают дело: ставят на плиту турку, всыпают 3 ложки молотого кофе, заливают фильтрованной водой, добавляют крошечную щепотку соли — подчеркнуть вкус…
Я не могу вспомнить несколько последних секунд. Осознанное внимание возвращается в тот момент, когда я уже наклонился к столешнице, зажав одну ноздрю. В руке — нож, которым я только что отформовал в длинную дорожку просыпанную соль.
— Scheiße! Verdammt noch mal! *
Отскакиваю словно ошпаренный. Взгляд беспомощно мечется вокруг в поисках триггера. Что? Что это?! Где эта ебучая дрянь?! Ты не отследил, Гера. Твою мать, ты даже не заметил, идиот! И всё на глазах у Петера! От «взрыва» в адреналовой системе меня начинает колотить.