— Ist das alles?
Кривая ухмылка ещё некоторое время не сходит у меня с лица. И что ты так бесишься, Гера? Что за ублюдская манера третировать и прессовать тех, у кого ещё хватает терпения оставаться рядом? Их всего-то раз два и обчёлся — остальных ты просто покупаешь за деньги. И при первых же признаках твоей неплатёжеспособности они переметнутся к тому, у кого на банковском счёте нулей больше.
Всё оттого, что я слишком ясно осознаю цену этих людей. Моя ревность — следствие страха. Потерять и остаться в одиночестве. Увидеть удаляющиеся спины тех последних верных мне, кому однажды осточертеет сносить мой сволочной характер. Лишиться последнего оплота человечности, связывающего с миром тепла и света. Я слишком часто пребываю во мраке. И последнее, чего я хочу, — погрузиться в него навечно.
Не поэтому ли ты начисто проебал несколько лет своей жизни в опиатном угаре, а, Гера? Чтобы не чувствовать этого постоянно грызущего страха. Чтобы вообще перестать чувствовать.
Мне сложно говорить с окружающими о том, что внутри. Я боюсь осмеяния. Мысль о вероятности остаться непонятым и отвергнутым невыносима. Я так много занимался в своей жизни финансовыми рисками, что теперь боюсь самого этого слова, стараясь повсюду подстелить соломки. А лучше не рисковать вовсе. Везде. Не только в сфере бизнеса. Поэтому — вот же парадокс — я закрываюсь сам. Прячусь в раковине, отгораживаюсь забором холодности, колкостей, цинизма. Нет контактов и разговоров о сложном — отсутствует и риск. Железобетонная логика. Только с каждым годом она закатывает в бетон меня самого, всё глубже и глубже.
Я гордая скотина. Как же, Герман Вейц — и опустится до какого-то «Извини, я был неправ»? Скорей уж я сверну обиженному — мной же (!) — шею. Парадоксально-поганое качество. И всякий раз, впрыскивая яд в невиновную жертву, я не знаю, чёрт возьми, откуда во мне берётся это дерьмо.
Зря я накинулся на Петера. Для меня он ближе отца и брата, которого никогда не было. Может, змейка права? Неужели я и впрямь становлюсь всё больше похожим на того, кого сильнее всего ненавижу? Он тоже бесится, если его одушевлённая собственность вздумает своевольничать. Нет. Не бывать этому. Я не хочу быть отражением Астарота. Никогда.
— Извини, — выдавливаю из себя через силу.
По-русски. В материнском языке больше души, хоть в родной матери я никогда не видел ничего похожего. Просто так чувствую.
— Напрасно я вспылил. Ты знаешь, я мало кому доверяю. И очень не люблю сюрпризов.
Собственно, двух пальцев на одной руке хватит, чтобы перечесть тех, в присутствии кого я могу спокойно заснуть без револьвера под подушкой. Петер и Она.
Она… Сейчас швыряет ни в чём не повинные чашки в посудомойку и злится на меня. Нужно разобраться. Сегодняшний день прошёл в настолько непривычной гармонии, что я не хочу заканчивать его на негативной ноте. Да, стоит прямо сейчас пойти следом.
— Если это всё, мне нужно кое-что обсудить с сестрой.
Поднимаюсь, забрав с собой выпитый до дна чайник. У Неё всегда получается заваривать вкусно. Бесшумно сокращаю разделяющие нас метры.
10… 9… 8… Сработает ли детонатор, когда отметка достигнет единицы?
7… 6… 5… С Ней никогда нельзя знать наперёд.
4… 3… 2… В этом и драйв.
Подхожу на расстояние вытянутой руки. Она оборачивается — резко, стремительно. Кобра, готовая к броску. 1...