Ада помялась некоторое время, бросая пытливые взгляды в сторону Вейца. Только что он готов был отмутузить её, как боксёрскую грушу, а теперь настроен на дружелюбную дискуссию? Ну или, по крайней мере, конструктивную. Она знала брата пятый год, но за это время — солидный срок для общения — так и не смогла лучше понять его характер.
В Германе уживались совершенно противоположные настроения, которые он мог демонстрировать почти одномоментно, его следующий шаг практически невозможно было предсказать — существование с ним бок о бок оборачивалось проблемой, а подчас испытанием. Прежде всего для нервной системы: будешь тут спокоен, когда каждая минута подобна нахождению в эпицентре сейсмической активности.
Усугубляла дело эмоциональная холодность меченого, какая-то даже непроницаемость, атрофия, что ли. И причина виделась Аде не в его нежелании дать эмоциям волю, не в сознательном волевом контроле чувств либо отказе от них — Герман как будто не имел этого навыка вовсе, не умел в полной мере быть человеком. Порой он удивлял Аду незнанием банальных, житейских вещей, которые любой среднестатистический представитель homo sapiens усваивает на интуитивном уровне, просто живя в обществе и наблюдая за окружающими. Нет, речь не о бытовой беспомощности, какая свойственна гениям. Никола Тесла, говорят, был абсолютно не приспособлен к жизни в одиночку — для удовлетворения базовых потребностей величайшему физику требовалась помощь прислуги.
С Вейцем — другая история. В бытовом плане он был самодостаточен и прекрасно обслуживал себя без стороннего персонала: сам стирал, гладил, готовил, делал уборку, ходил по магазинам… Функциональная сторона жизни не страдала вовсе. Проблема заключалась в том, что эту функциональность он переносил и на другие сферы. Профдеформация бизнесмена?
Аде было сложно понять подоплёку, но казалось, будто Герман не видел за людьми живых существ со своими ощущениями, слабостями, мечтами… Вместо личности, индивидуальности — только функции и роли, коэффициент полезного действия в сухом остатке. Лишь это имело для него значение. Было ли это его чертой всегда или что-то сломалось в брате позже, по какой-то причине вышло из строя да так и отмерло за отсутствием квалифицированного мастера по починке?
Ей так и не удалось понять за минувшие годы.
— Подожди, я сейчас, — девушка ретировалась.
Чтобы через несколько минут вернуться с подносом, на котором красовалась чайная пара и чайник со свежезаваренным содержимым, плод кулинарных усилий доктора Гааза и… некоторые предметы из аптечки.
— Пока нас не было, Пётр испёк штрудель. Настоящий, немецкий. И строго-настрого велел скормить его тебе. Попробуй. Это просто пальчики оближешь! — Ада водрузила ношу на журнальный столик и уселась на диван.
— Я вроде пока не инвалид. Мог бы дойти до кухни и поужинать за столом, — Герман приподнял бровь, покосившись на поднос.
И, кажется, искренне недоумевал, зачем столько ненужных телодвижений для принятия пищи в не предназначенном для этого помещении.
— Ты всегда такой правильный зануда или только по ночам с пятницы на субботу? — страдальчески скривилась Ада. — Нет чтобы просто взять и затестить пирог. И вообще попроще быть.
— Издержки строгого воспитания, — пожал плечами Вейц.
Но кусок штруделя всё же взял.
— Уж не знаю, что у вас в Германии там за воспитание такое, а по-моему, просто душите сами себя этими скучными правилами, — хмыкнула девушка. — Не в Букингемском же дворце ты детство провёл? Это там всё чуть не по линеечке меряют.
Она скосила глаза на руки брата, обратив внимание, что он попеременно берёт кусок пирога и чашку чая только одной, левой, совсем не задействуя правую. Видимо, всё же не обошлось без ожога — не зря послушала интуицию и захватила мазь.
— Дай-ка гляну.
— Не в Букингемском, — согласно кивнул бизнесмен. — Но мать очень гордится каким-то там родством нашей фамилии с великими герцогами Гессена. Поминает при каждом удобном случае. В своё время эта идея фикс попортила мне изрядное количество нервов…
То ли усталость, то ли кулинарный шедевр вкупе с чувством голода, то ли всё вместе сделало Германа необычайно разговорчивым и открытым относительно автобиографических фактов. Раньше он почти никогда не рассказывал ни о себе, ни о своей семье.
— Ты что, прикалываешься или реально из аристократов? — брови Ады изумлённо взмыли вверх. — Родня великим герцогам? Ещё один?! Очуметь, Вейц! И молчал!
— Я не большой знаток семейного древа. И не фанат, — буркнул тот, не очень-то польщённый таким энтузиазмом в свой адрес. — Знаю лишь со слов матери.
— Ну а зачем бы ей врать? Это же легко проверить. Ладно, Ваша светлость, не соизволите ли пожаловать ручку-с? Так сказать, для осмотра и оказания неотложной медицинской помощи, — Ада игриво хихикнула. — С ума сойти. Меня окружают сплошные дворяне…
Намёк, безусловно, на Повелителя и его титул — удивительное совпадение. Но, бросив взгляд на кислую мину брата, девушка поняла, что лучше бы прикусить язык. Подобное сходство с хозяином нисколько его не радовало. Скорее, напротив, служило лишним раздражающим фактором.
— Прости… — стушевалась она. — Просто это так неожиданно… И интересно! По крайней мере, теперь понятно, чего ты такой чопорный. Манеры с голубой кровью передались.
— Я чопорный?.. — такая характеристика оказалась для Германа явным сюрпризом.
— Конечно, чопорный! — решительно утвердила девушка, начав загибать пальцы. — Кушать мы изволим блюда только ресторанного качества и уровня обслуживания. Даже если едим дома и нас никто не видит. Одеваемся мы только в дорогие бренды. И боже упаси выйти из дома без галстука! Считай, равносильно голышом на публике показаться.
— По-моему, это называется быть цивилизованным человеком, — невозмутимо возразил Вейц.
— Не-а. Это называется быть манерным и расфуфыренным не по делу, — подняла Ада палец вверх. — Вот какое тебе счастье от устриц из Франции и запонок из последней итальянской коллекции, а?
Герман ответил не сразу. Было видно, что вопрос его несколько озадачил.
— Пища и одежда вообще не способны приносить счастье. Это всего лишь атрибуты жизни.
— А вот ни фига! — с блеском в глазах возразила девушка. — Очень даже может еда и одежда радовать. Причём не ресторанная и не дизайнерская, а самая простецкая.
— Я и не знал, что Ариадна Богословская у нас эксперт по счастью, — усмехнулся мужчина.
— Спорим? — скептицизм собеседника только подогревал пыл девушки.
Несколько секунд мужчина вглядывался в её лицо, пытаясь понять шутит ли она или всерьёз предлагает пари. Но понемногу и его заражал этот азарт.
— Идёт. На что спорим?
— Да потом решим, — махнула рукой меченая. — Кто выиграет, тот и выберет приз.
— На твоём месте я бы не сильно рассчитывал на победу, — впервые за сегодняшний вечер Герман улыбнулся.
— Ха-ха, это мы ещё посмотрим, — парировала девушка.
Медицинские манипуляции меж тем совершались на фоне диалога. Кожа на ладони, о которую был потушен окурок, покраснела и грозила вздуться волдырём.
— Спиртом нельзя — пересушит и без того повреждённую кожу, — Ада попутно комментировала свои действия, обрабатывая поверхность хлоргексидином. — А эта мазь — суперсредство. Я ей на ночь заливаюсь, когда ранюсь, а наутро уже края стягиваются.
На жестяном тюбике красовалась надпись «Метилурацил».
— Откуда ты всё это знаешь? — спросил Герман.
— Да просто после школы мечтала в Сеченовку поступить. Или Пироговку.* А потом мне 18 стукнуло, и Повелитель пришёл, а я сюда переехала…
Её лицо омрачилось грустью, всего на мгновение, но это не укрылось от внимания Германа. Однако прежде чем он успел отреагировать, Ада свернула тему:
— Вот увидишь, завтра будет рабочая рука, — слова прозвучали нарочито бодро, так что он понял: сейчас лучше не лезть с неприятными расспросами и советами.
— Ты меня успокоила, змейка. Я же, как назло, правша, и левой «передёргивать» крайне неудобно. Уже собирался спрашивать, где в твоём домене приличный стрипклуб, — Вейц решил подыграть, ответив в своей привычной иронично-тролльской манере ведения беседы.
— Чего?.. Пере… — непонимающе начала Ада, но, вдруг сообразив и спохватившись, красноречиво, осуждающе кашлянула: — Гм-гм!
Опустив глаза, она густо покраснела.
Герман отметил про себя, что недавняя близость с демоном в его теле, не сделала сестру сексуально раскрепощённей, в негативном смысле. И отчего-то это наблюдение было ему приятно.
— Ну вот и всё, — заключила та, затягивая узел бинта с тыльной стороны ладони. — Надеюсь, поможет. А про мои книжные находки и соображения давай до завтра отложим, на свежую голову? Всё равно мне сначала тебя надо о симптомах расспросить.
— Конечно, отдыхай. И спасибо за перевязку.
Вслед за Адой мужчина поднялся, направляясь на второй этаж. И, пожелав сестре доброй ночи, закрыл за собой дверь в гостевую спальню. Несмотря на недавний инцидент с марихуаной, в этот момент, впервые за долгие годы, он ощутил разливающееся по телу тепло. Чувство уюта. И дома.
Незадолго до рассвета весь дом погрузился в сон.