Слушая, как народ спорит и наперебой делится впечатлениями, я улыбаюсь, даже посмеиваюсь в момент шуток, но что-то словно мешает расслабиться. Смех быстро угасает, улыбка так и не становится широкой и уверенной.
Меня дурят. Как можно отзываться о ликантропии как о чем-то крутом? Это больно. Это страшно. Это ужасно... Так я всегда думал, и тем труднее понять этих ребят.
Наверное, мне бы хотелось попробовать, каково это - радоваться своей силе, ее расцветом при полной луне среди сородичей, но Якуб и Марина преподали мне слишком жестокий урок.
Все заканчивается - а хорошее кончается неожиданно и резко. Выстрел в упор, а следом приходит боль, которую не исцелит волчья регенерация. На это способно лишь время. Наверное.
После пары пуль от близких людей меня пока не тянет сыграть в русскую рулетку.
- Чуть не разнесли? - я отвлекся от созерцания побелевшего, с нежным румянцем мяса. - Это значит, что вы одумались и не причинили людям и их имуществу вреда?
Возможно, причиной тому - мрачные мысли, но в моем голосе зазвучали жесткие ноты. Я выпрямился, прямо глядя на главных весельчаков.
- Даже если и так, понятие "чуть" недопустимо. Оборотень охраняет территорию, а не громит ее. Запомните это и будьте серьезней. Не дети ведь.