— Да знаю я, можешь не вздыхать, — ответила Ариадна, выпуская в тёмное небо струю дыма. — Ты у нас добрый и лишней капли крови не прольёшь. Только вот враги-то тебя щадить не станут... И Изнанка слабаков не терпит и жалости не ведает: облажался — сожрёт да кости выплюнет. Это тебе не Голливуд, детка...
Почему вдруг она заговорила о богемном местечке в далёкой Америке, ведомо было лишь Аде. А сама девушка сейчас с удивлением для себя встретилась с новой мыслью: с Сергеем-волком ей гораздо комфортнее, нежели с человеком. С двуногим Кравцом, постоянно дёрганым и взвинченным, можно было забыть о том, чтобы хоть на минуту расслабиться — в его присутствии мозг сверлила одна мысль: «Какой фортель этот худощавый, вечно будто невыспавшийся парень выкинет в следующую секунду? Грохнет кулаком? Завоет? Прочитает гневную лекцию по этике? Или поставит тебе фонарь под глаз?». Сергей-человек держал в тонусе. Неприятном, каком-то грызущем. Сергей-волк, несмотря на свои внушительные размеры и смертносную силу, был молчалив и уравновешен. Эдакий меланхоличный мыслитель. Вот, даже ласковый.
Ада провела ладонью по склонённой голове грустящего товарища. Густая чёрная шерсть отливала антрацитом в лунном свете.
— Ты смотри, если холодно станет — сигай в окошко, я оставлю открытым. Вряд ли Дениска начнёт по дому колобродить... Максимум до уборной маршрут проложит, — меченая сладко зевнула и потянулась, борясь с искушением устроитьсяна ночлег прямо здесь, на перине из натурального меха оборотня. — А всё-таки ты б ему сказал уже, показался... А то пойдёт по лесам охотиться да не признает за своего... стыда потом... не оберёшься... Ладно, спи волчок. Утро вечера, как грится...
Всё же она заставила себя подняться, сделала пару нетвёрдых шагов к парадному крыльцу. Обернулась.
— Я на качелях прилягу. Если чё, тормоши. Что-то тошно мне сегодня в доме. Простыня ещё эта, чтоб её... Я днём-то не сменила... а щас... Как назло, белая ещё, мать её... — и она скрылась за торцом дома, бормоча под нос бессвязности.
Что за постельное бельё не давало девушке покоя, да так, что гнало её прочь из собственного жилища, можно было лишь догадываться. Конечно, Ада отличалась чистоплотностью — но не до такой же степени.
Стоило её голове коснуться горизонтальной поверхности, как меченая провалилась в глубокое, чёрное, как яма, забытье. В эту ночь Ада не будет видеть снов. Может, оно и к лучшему?