Когда сознание проясняется, я нахожу себя всё в том же переулке возле ночного клуба. Сжимающим в руке табельный ствол. На четвереньках, мать их. Ментовским шавкам удалось-таки поставить меня в позу подчинения. Только они не учли, что если я в неё встану, они лягут. Прямо как в той поговорке из советской комедии, ставшей крылатым выражением.* При беглом осмотре удостоверяюсь, что так и есть: лежат. Хорошая работа, Гера. Но она ещё не закончена.
Мозги включаются в работу раньше мышц — последние ещё скрючивает мелкими судорогами по левой стороне, в месте удара.
Первое — освободиться. Резко выдохнув, как перед стопкой водки, хватаюсь за провода. Электроды с противным хрустом выходят из тела. Стискивая зубы, чтобы не застонать, чувствую, как под пиджаком растекается тёплая струйка, пропитывает ткань рубашки. Переживать нечего. Через пару дней не останется и следа — Великий Герцог бережёт свою физическую оболочку, как автолюбитель, каждые полгода гоняющий любимую тачку в салон на вощение кузова. А вот костюм жалко.
Второе — прибраться. Скверно, что оборотень в погонах успел воспользоваться рацией — скоро все стенды этого города «Их разыскивает полиция» могут пополниться моим фотороботом. С другой стороны, с учётом ситуации, вряд ли мент передал детальную ориентировку. Темнота и время — мои союзники. Пока что. А если так… Я не стану испытывать судьбу.
Да брось, Гера, кого ты пытаешься наебать? Ты с самого начала собирался так поступить. Потому что на месте сердца у тебя давным-давно остывший гранитный камушек. Да-да, как в той самой песне.** А точнее — его осколки.
И потому что ты не оставляешь свидетелей. Никогда.
На этот раз я пускаю в ход свою Беретту. Первый выстрел — наугад куда попадёт, контрольный второй — обязательно в жизненно важную артерию, бедренную или сонную. Первый-второй, первый-второй. С такого расстояния можно спускать крючок почти не глядя. Четыре выстрела. Число смерти на Востоке.
Я меняю оружие на служебный Макаров, когда очередь доходит до Авичи. Ведь это о нём только что передали оперативную сводку. И это он вооружён и особо опасен. Но доблестным защитникам правопорядка в последний момент удалось его остановить. Чего не скажешь о его смывшемся дружке-тусовщике.
Первый выстрел, второй, третий. Мой указательный палец совершает мерные движения. Извини, парень, ничего личного. Но мне нужна гарантия, что ты не заговоришь. Пистолет придётся бросить. Позаботившись о «правильных» отпечатках пальцев, конечно. Зная, как работают наши криминалисты, есть вероятность, что расследование пойдёт по нужному мне пути. Если им немного помочь с вещдоками. И я не стану упускать такой шанс.
Минута на то, чтобы снять на телефон служебные удостоверения павших «героев» и документы попавшегося под горячую руку. Вторая — забрать улику. Многие служебные машины оснащены «Глонассом» — координаты преступления уже известны, с этим ничего не сделать. Но вот светить номера своего мотоцикла или собственное лицо для более точного фоторобота совершенно незачем. Третья — забрать электрошокер и недавно перекочевавшие из моего бумажника в карман информатора купюры. Пистолет мне ещё пригодится, какая-никакая замена брошенному. Банковские же билеты имеют маркировку и многие другие отличительные знаки. Не стоит дарить следствию косвенную улику, ведущую к уважаемому бизнесмену Вейцу. Четвёртая — прощальный фотоснимок сцены на память и краткий, но обязательный ритуал.
И снова четыре, число смерти. Оно идёт со мной рука об руку этим вечером, сея семена Хаоса на улицах этого города.
Я обмакиваю печать Казначея в кровь своих жертв. Не всех — лишь облачённых в погоны. Посвящать хозяину только тех, кто отягчён виной, — один из принципов, который я не нарушаю никогда. Вот ребята обалдеют, когда осознают, где оказались. Мои губы кривит злорадная усмешка. Я уверен: Астарот найдёт достойное применение их гнилым, продажным душонкам. Тела же… захоронят с почестями, наградят в посмертии, а семьям выплатят солидное пособие по утере кормильца.
Авичи я не трогаю. Лети ввысь, парень. Ты просто оказался в ненужное время в ненужном месте. Собственно, ничего толком в твоём существовании и не поменяется — в Раю тоже есть своя тусовка, правда, довольно унылая по сравнению с ночными клубами. А ты как невинноубиенный непременно попадёшь к постным святошам. Потому что Герман Вейц не оставляет свидетелей. Ну, хотя бы рабом на побегушках не будешь.
Последнее в очереди — исчезнуть как можно быстрее. И материализоваться как можно дальше отсюда. Я не собираюсь заканчивать поиски, мне нужен Струвинский. Кровососы Новосибирска залегли на дно, и стряпчий вряд ли здесь исключение — а значит велик шанс, что живёт он впроголодь. Окровавленный рукав и свежие раны — не лучшая форма для визита к вампиру. Но вариантов у меня не то чтобы много. Возвращаться к Ней? Нанести визит феям? Так себе альтернативы.
Слова посвящения верховному демону и по совместительству моему начальству я шепчу уже на ходу, садясь на мотоцикл. Без патетического надрыва и пафоса. Никогда не фанател от всей этой культовой херни. Не делал из будничных процедур с заклинаниями на мёртвом языке торжественных церемоний. Для меня латынь — это аптечный рецепт с названием лекарства. Служба Астароту — это часть контракта. Обязательство. Повинность. Я никогда не вкладывал в него душу, как это всегда делала Она...
Ночная тишина взрывается низким рёвом. «Харлей» с места рвёт когти. А я оставляю за позади ещё один цветок зла, щедро политый людской кровью. Уходить, не оборачиваясь — ещё одно правило, которое я никогда не нарушаю.