Первым, что Ада увидела, когда открыла глаза, было лицо Повелителя. Всё та же библиотека, и диван снова на прежнем месте. Астарот сидел, расслабленно откинувшись на спинку, а она… Кажется, она лежала у него на коленях.
Она что, отключилась прямо во время…?! Стыд какой. Девушка попыталась было сменить положение на вертикальное, но демон не позволил.
— Нет-нет, лежи. Я ещё не закончил.
Рука Герцога снова принялась гладить её по волосам — медленно и осторожно, как-то сосредоточенно-медитативно. Он просто молча смотрел на неё, сверху вниз, и на губах играла отрешённая улыбка. Ему не нужно было ничего говорить — Ада поняла без слов: это не простая ласка. С каждым новым прикосновением сонливая, оцепенелая усталость отступала, к ней возвращались силы, будто заливаясь в тело из невидимого сосуда.
До чего же приятны эти прикосновения… Ада с трудом удержалась, чтобы не потереться щекой о его тёплую ладонь, словно ластящаяся кошка.
— Что Вы делаете, Повелитель?
— А я всё гадал: каким будет твоё первое обращение, — улыбнулся Астарот лукаво. — Обычно после
такого женщины переходят на «ты».
Напоминание про недавнюю близость заставило девушку смущённо отвести глаза: ей было неловко за свою оплошность.
— Я, кажется, отключилась прямо в процессе… Ещё бы после такого позора Вас на «ты» называть…
Кажется, ответ польстил самолюбию Герцога — его улыбка стала шире, а в чёрных глазах заплясали искорки озорства.
— Французы называют оргазм женщины la petite mort, то есть маленькой смертью. В данном же случае твой кратковременный обморок закономерен вдвойне, и это полностью моя вина. Ты была настолько притягательно прекрасна, что я… скажем так, немного увлёкся.
— Чем увлёкся? — непонимающе переспросила Ада.
Астарот улыбнулся каким-то своим воспоминаниям и ободряюще взглянул на лежащую.
— Близость мужчины и женщины — это всегда мощный энергообмен. Пожалуй, самый мощный из существующих видов. Близость же с существом энергетически намного более сильным — будь то бог или демон — настоящее испытание для смертного. Его тела и души. Не всем дано такое вынести. К счастью, тебе дано.
— От этого ещё и умереть можно?! — изумилась Ада.
— Разумеется, — кивнул Астарот. — Как и от любого энергетического истощения. И прямо сейчас я восполняю твои потери. Не волнуйся, слабость скоро пройдёт. Отныне у нас одна сила на двоих.
Пальцы мужчины снова заскользили по волосам цвета тёмного шоколада, разметавшимся в беспорядке по его коленям, и на этот раз Ада не сдержалась, томно выдохнув и прикрыв глаза от удовольствия.
— И всё же мне совестно. Теперь Вы, наверное, разочарованы мной. Ну, как женщиной… — смущённо пробормотала она.
Отчего-то именно в вопросе близких взаимоотношений Аде не нравилось выглядеть слабой в глазах покровителя. Словно эта слабость была идентична женской неполноценности.
— Я? Разочарован? О нет!
Астарот легко рассмеялся. Эти беспочвенные женские страхи, одолевшие девушку, были даже милы.
— Напротив, ты превзошла мои ожидания, Арьен. Столько эмоций разом, бьющих ключом… Мне давно не доводилось пробовать столь роскошный букет.
Кажется, сейчас, рассуждая о дегустации и смаковании, демон говорил буквально.
— И потом, ты отдала мне самое дорогое — свою чистоту. Разве можно сделать подарок прекрасней?
Подхваченная и накрученная на палец прядь — та самая, которую она отрезала для Владимира — вдруг на глазах принялась отрастать, быстрее, быстрее…
— Твои современницы не отличаются… высокой нравственностью. И в 21-м веке найти совершеннолетнюю девственницу в разы сложнее, чем это было в Средневековье. В те времена хотя бы монастыри приходили
нам на выручку. Но ты, Арьен… Ты решила преподнести этот дар мне. И благодаря твоей щедрости я стал сильнее. Гораздо сильнее,
душа моя.
«А теперь и тело», — добавила его коварно-самодовольная, хозяйская улыбка. Прядь, наконец, сравнялась по длине с остальными волосами девушки.
Он делал это нарочно, прямо сейчас демонстрируя свои открывшиеся способности. Он хотел, чтобы Ада видела эту новообретённую власть над ней.
«Раньше я мог лишь скрипеть зубами от бессилья, не смея коснуться тебя, теперь же — смотри! Мне ничего не стоит стереть с моего сокровища следы того, другого, посмевшего осквернить его — и поставить свои нестираемые метки. Сегодня ночь моего триумфа!» — так говорили его глаза, улыбающиеся, насмешливо-холодные, жестокие, а всё же прекрасные. Глаза не падшего ангела, изгнанного из Рая, но добровольно сошедшего в Ад с гордо поднятой головой.
Боль. Обида. Протест. Искрой полыхнули они в голубых глазах, исказив только что умиротворённо улыбавшееся лицо девушки. Зачем он это делает?! Для чего мучит, нарочно напоминая лишний раз, наступая на больную мозоль?
Его прикосновения — ещё минуту назад такие приятные, столь желанные — в одно мгновение опротивели. Ничего она не жаждет сейчас так сильно, как разорвать этот ненавистный близкий контакт, вышвырнуть его из личного пространства. Прочь, подальше отсюда! Она хочет подняться, но снова наталкивается на беспощадную ладонь, упирающуюся в грудь.
— Арьен. Я, кажется, уже сказал, что ещё не закончил.
Теперь в его бархатном голосе — скрежещущие нотки металла и холод безапелляционности. Уже не просьба — приказ, звучащий всё равно что команда собаке «Лежать!».
Возмущение. Негодование. Ярость. Ненависть! Лютая, испепеляющая ненависть — и всепоглощающая страсть, одержимость им. Чёрт возьми, да как такое возможно одновременно?! Жжёт грудь, рвёт надвое.
И девушка отталкивает эту руку — удерживающую, преграждающую, запрещающую. Вскочив, подобно лопнувшей пружине, набрасывается на демона с кулаками. Плевать, какие последуют санкции. К дьяволу послушание и покорность. Она не марионетка на ниточках, не кукла, не жмущаяся к ноге хозяина собачонка!
— Не смей! Не смей! Больше никогда не смей!
Астарот смеётся, даже не думая уворачиваться от ударов, лениво, вполсилы удерживая разбушевавшуюся Аду за запястья. Эти маленькие кулачки, остервенело молотящие по его груди, не способны причинить Герцогу вреда. Скорее, он желает предотвратить случайные травмы своей любимицы. Так поступает хозяин изловленной в дикой природе экзотической птицы: выстилает дно клетки, прокладывает прутья мягкой тканью, чтобы питомица не поломала крылья в тщетной попытке вырваться.* Жестокая забота собственника, отобравшего самое ценное и единственное, что нужно невольнице — свободу.
Верховный демон мог бы по щелчку пальцев свести на нет её атаку, переломив волю девушки, словно спелый колос. Но он не хочет — это хлещущее фонтаном буйство, это исступлённое неистовство, захлёбывающееся в почти животном рёве лишь сильнее будоражат его, дразнят, рождая желание. Демон вожделеет тем сильнее, чем яростнее её сопротивление. Он хочет эту женщину снова, прямо сейчас.
Наконец, силы её иссякают, она устаёт биться. Эта борьба была проигрышной с самого начала, она знала об этом. А всё же…
Изнеможённая, девушка опускает голову ему на плечо и прикрывает глаза, мягко льнёт, обнимая ослабевшими руками. Едва слышный шёпот над самым его ухом — всё, на что она способна сейчас:
— Как же я тебя ненавижу…
— Моя мятежная, бунтующая госпожа… Моя дикая роза… Моя Арьен…
Моя… — шепчет в ответ Герцог, наслаждаясь её близостью.
А потом, будто вспомнив что-то, негромко, нараспев начинает декламировать:
— О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна!
Глаза твои голубиные под кудрями твоими;
Волосы твои — как стадо коз, сходящих с горы Галаадской.
Как лента алая губы твои, и уста твои любезны.
Как половинки гранатового яблока — ланиты твои под кудрями твоими.
Вся ты прекрасна, возлюбленная моя, и пятна нет на тебе!
Ада открывает глаза и отстраняется настороженно, изумлённо смотря на Повелителя и не веря ушам своим. А Астарот всё говорит, и пальцы его, действующие в созвучии со стихотворными строками, ласково проходятся по щеке избранницы, её губам, закапываются в завитках волос… Демон любуется.
— Пленила ты сердце моё одним взглядом очей твоих.
О, как много ласки твои лучше вина, и благовоние мастей твоих лучше всех ароматов!
Уклони очи твои от меня, потому что они волнуют меня.
Кто эта, блистающая, как заря, прекрасная, как луна, светлая, как солнце, грозная, как полки со знамёнами?
Как ты прекрасна, как привлекательна, возлюбленная, твоею миловидностью!**
— Это же… это… — сбивчиво бормочет Ада, как-то по-новому смотря на мужчину.
Она догадалась.
— Да, — улыбается в ответ Герцог.
— Повелитель!..
В следующую секунду девушка порывисто прижимается к нему, пряча лицо на груди, не в силах сдержать брызнувшие слёзы. Слёзы нечаянной радости и навалившегося горя. Слёзы стыда и облегчения.
— Ну-у... Не нужно плакать, Арьен, — успокаивает демон. — Ведь теперь я, наконец, закончил.
Только сейчас она замечает то, к чему её глаза были слепы прежде: вторая прядь, отрезанная когда-то самим покровителем, больше не торчала укороченным завитком, сравнявшись по длине с сёстрами.
Свободна!