Да, это было жестоко. Герман знал, что наступил на одну из самых чувствительных мозолей слабого пола, и сделал это осознанно, намеренно. Кажется, она не шутила, когда созналась в своём чувстве к Астароту. А истинно любящую женщину от поверхностно влюблённой отличает желание найти продолжение своей любви в детях. Несбыточная мечта для меченого, будь ты мужчина или женщина, неважно. Ада прекрасно понимала это — тем больнее для неё прозвучали его слова.
Ты настоящая скотина, Герман. Таким ли ты был ещё каких-то 5 лет назад? Как быстро ты деградировал, как низко пал...
Сейчас она держится молодцом. Холодна и отстранённа, грозит ему смертью. Знала бы она, сколько раз он мечтал об этой милости, намеренно искал, берясь за самые рискованные миссии... Потом, когда он покинет её дом, она наверняка ударится в слёзы. И, конечно, снова напьётся до состояния бревна.
Не так он хотел расстаться, совсем не так. Но никогда не признается в этом. Ты ужасный гордец, Герман. Всегда им был. Не это ли объединяет вас, всех троих? И не это ли заставляет вас с трудом сносить общество друг друга?
Он не стал отвечать на пощёчину. Лишь мрачно слушал, пока Ада говорила. Даже у такой сволочи, каким являлся он сам, имелись принципы. Своеобразный кодекс чести, если подобное понятие применимо к тому, чья душа проклята навечно. Не поднимать руку на женщину было одним из правил этого свода моральных законов.
Вот и всё, Герман. Ты только что лишился единственного если не друга, то хотя бы хорошей знакомой, не желающей твоей смерти. Впереди — лишь одиночество в стане врагов, явных и таящихся, не проявляющих себя до той поры, пока сам ты не начнёшь слабеть и не потеряешь бдительность и, наконец, оступишься. Итог известен — собачья смерть где-нибудь под забором в тёмном переулке или вонючей сточной канаве. Все меченые заканчивают одинаково. Глупо было надеяться на что-то другое.
Мужчина молча поднялся, посмотрев на неё. Долгий взгляд прямо в глаза. Последний.
— Какая же дура, — брошенное горько, тихо, вместо прощанья.
Вовсе не так он хотел расстаться. Совсем не так. Но Герман Вейц всегда был ужасным гордецом.