Он ушам своим поверить не мог. Где та непокорная, взбалмошная, упрямая девчонка, которую хлебом не корми — дай лишь сделать что-то наперекор покровителю? Куда она исчезла, и кто теперь сидел перед ним?
— Ты сама-то себя слышишь?! — не выдержав, вспыхнул Герман. — Речь о твоей кабале навсегда — как ты можешь быть так спокойна!
— А тебе не приходило в голову, что это не навязанный извне, а мой собственный выбор? Не спонтанное, а взвешенное решение, — спокойно ответила меченая. — Ты всё утро с пеной у рта мне доказываешь аксиому «Повелитель — величайшее зло». А ты кто, собственно такой, чтобы судить и осуждать Его? Кто ты такой, я тебя спрашиваю?
От голоса её неожиданно повеяло ледяной стужей, и могло показаться, что температура в кухне в одно мгновенье упала на пару градусов.
— Ты стольким Ему обязан. Во многом благодаря Ему ты поднялся до таких высот и теперь имеешь всё, чего можно пожелать. И после этого смеешь поливать Его грязью? Что это за дерзость и чёрная неблагодарность! — она угрожающе сощурилась. — Повелитель пришёл в этот мир, когда тот ещё был младенцем. Он в тысячи раз умнее и мудрее и тебя, и меня, и всего населения этого города вместе взятых. Не тебе судить о Его замыслах и мотивах.
— Позволь спросить, чем же обусловлена столь внезапная трогательная преданность? Уж не влюбилась ли? — сложив руки на груди, съязвил меченый.
Но осёкся на полуслове, поймав выстреливший в него в упор взгляд.
— Неужели?..
Он треснул ладонью по столешнице так, что подскочили и зазвенели чашки.
— Ты в своём уме?! Он демон!
— И что дальше? — сверкнув глазами, гордо вздёрнула подбородок девушка.
— Чёрт, Ада, не будь идиоткой! У тебя же всегда были мозги на месте!
— Послушай!
Бесконечное распекание довело её до точки кипения. Девушка вскочила, тоже перейдя на повышенный тон.
— При всех прочих твоих «льготах», сейчас ты лезешь не в своё дело. Не забывайся. Мои отношения с Повелителем — это наше личное дело.
— Ваши отношения с Повелителем — также и моё дело, в силу того, что вы используете для своих развлечений моё тело, — холодно возразил Вейц. — Уж поверь мне, я бы предпочёл не быть к этому причастным. Но привилегии выбирать у меня нет.
Ада замолчала, не найдясь с возражениями. Да и нечего здесь было возражать — Герман прав.
Несколько долгих минут прошло в тишине. Ада ломала голову, не зная, какой компромисс можно предложить. А Герман был слишком раздражён неприятной темой, чтобы развивать её дальше. Но именно он первым нарушил молчание, покончив, наконец, с завтраком.
— Я надеюсь, ты хотя бы надёжно предохраняешься? По понятным причинам я не в состоянии за этим следить. Поэтому настоятельно прошу тебя, — на этом слове он сделал ударение, — озаботиться данным вопросом. А то, знаешь ли, меня совсем не прельщает перспектива содержать выводок рогатых ублюдков, пусть и похожих на меня внешне.