Четверг, 14 июня, позднее утро
дом Ариадны Богословской
Возвращение обратно в тело было тяжёлым. Это как сломать кисть в 10 местах, полтора месяца проходить в аппарате Илизарова, а потом заново осваивать азы мелкой моторики. Продираясь сквозь боль, десятки неудач, сотни, и омерзительное чувство собственной ничтожности. Когда ты, здоровый мужик, не можешь завязать себе грёбаные шнурки. Когда не в состоянии удержать в дрожащих, неслушающихся пальцах чёртову ложку, просто чтобы сожрать уже этот чёртов суп и не сдохнуть с голоду.
Тогда, пять лет назад, он не задумываясь сломал бы и вторую руку. Слепая ярость накрыла как пелена, душила, и казалось, вот-вот раздерёт грудь на части. Было только одно желание: бить со всей силы, молотить кулаками, пока не онемеют, покалечить этого козла, не оставив на нём живого места. Как будто это могло вернуть Карину.
Ещё вчера у него был лучший друг и надёжный партнёр, любимая жена, процветающий бизнес. А теперь — добро пожаловать в реальный мир, парень. Теперь ты бомж. Слови-ка под дых!
Возвращение из родного измерения Астарота всегда было сродни первым движениям после удаления ортопедического каркаса со сломанной конечности. Только вместо руки — атрофировано всё тело целиком. Первые минуты тупо лежишь, как болванчик, эдакая несуразная кукла из фарфора с ватными ногами и руками, по-идиотски уставившись в потолок тёмной комнаты. Откуда ты? Как сюда попал? Какой сейчас день и сколько времени? Осознание приходит постепенно. Ты знаешь только собственное имя и место, где находишься — и на том спасибо.
Демон никогда не забирал контроль над телом, если нужно было гонять на миссии в другие города. Он пользовался своим правом лишь для поездок в Новосибирск, так что сомневаться не приходилось: если очнулся посреди ночи и ни черта не помнишь за последние пару часов — ты в доме Ариадны.
Гостевую спальню на втором этаже, рядом со своей, хозяйка всегда готовила заранее. Чистое, свежестиранное постельное белье, всегда пахнущее одним и тем же кондиционером, плотно затворённая дверь, окно на микопроветривании и опущенные шторы. Пожалуй, Герман уже привык к этим неизменным деталям, считая их чем-то вроде домашнего уюта, которого у него не было. Екатеринбургская квартира-пентхаус с панорамным видом вечно пустовала — а хозяин целыми днями торчал на работе, часто засиживаясь до глубокой ночи. Какой смысл спешить туда, где тебя никто не ждёт?
С Адой они никогда не разговаривали о произошедших событиях за время его отсутствия. Это негласное правило по молчаливому согласию сторон как-то само собой установилось между ними. Ему не хотелось знать, как и в каких целях используют его физическую оболочку. А ей, наверное, не слишком-то комфортно было изливать душу малознакомому. Ведь, в сущности, они друг другу почти никто. Так, приятели поневоле, которых случайно свела судьба.
Кто бы мог подумать, что сегодняшнее пробуждение приготовит столько сюрпризов.
Герман пошевелился и разлепил тяжёлые веки. Что за чёрт? Судя по свету, бившему из-за незашторенных окон, на дворе давным-давно был белый день. Сколько сейчас? Десять? Одиннадцать? Мужчина повернул голову в поисках настенных часов и… Остолбенел.
Рядом лежала спящая девушка. Знакомые волосы и силуэт. Ариадна. Судя по всему, неодетая. Какого?!.. Герман ошалело огляделся по сторонам. Смятая постель… Разбросанная на полу одежда… Явно принадлежащая ему. На кресле — корсет, подобный тем, что можно встретить в ретро-фильмах эпохи арт-деко. И пара перьев на простыне. Длинных, плотных, иссиня-чёрных, с фиолетовым отливом. Такие не принадлежат птицам.
— Проклятье, — сквозь зубы выругался Вейц, начиная догадываться о событиях прошедшей ночи.