"Почему? Я ведь давал отпор, я... Из-за этого из меня все силы-то и высосали! Потому что я не давался!"
"Она верит своим заблуждениям. Не тебе", - шелестит в ушах привычный голос. Пронизанный сожалением, он как никогда громок, ибо совпадает с моими мыслями. Непотребства? Но я же... я же...
Как же я от всего этого устал.
Эту усталость не одолеть ни злости на Владимира, ни горькой обиде за незаслуженное негодование, что так и звучит в тоне Марины, в паузах, когда она пытается подобрать слова, в претензиях, не обоснованных ничем, кроме слов человека, о характере которого я ее предупреждал. И если раньше, вспыхнув, я бы посоветовал уделять меньше внимания живописи и побольше - правде, то сейчас просто внутренне зажался. Взгляд, в котором прежде был легкий вызов, стал затравленным, да и скрещенные на груди руки - попытка закрыться от мира, который этими несправедливыми обвинениями умудрился плюнуть прямо в душу. Как раз с той стороны, где нет защиты.
- Значит, у тебя слишком богатая фантазия. Я сдался. Меня скрутили, нацепили наручники, но две демоницы постоянно об меня терлись, а я терпеть не могу, когда ко мне лезет хрен пойми кто. Я отстранялся, насколько мог, они напирали еще больше. Так продолжалось некоторое время, а затем я психанул - и в этот момент они высосали из меня все эмоции и силы. Дочиста. Вдохнули, и внутри стало пусто. После этого они тотчас потеряли ко мне интерес.
Мой тон абсолютно ровный. В нем нет эмоций, только усталость. Я будто не вспоминаю о тяжелых событиях вторника, а пересказываю параграф из учебника.
- Все. На этом все непотребства кончились. Суккубы выполняли то, что им было велено, а именно не дать нам с Владимиром сцепиться, чего он намеренно и со вкусом добивался. Решил проверить, как я реагирую на стрессовые ситуации и подхожу ли на роль вожака стаи, а как не сложилось, так сразу в кусты побег. Память предложил стереть, чтобы вновь жить дружно. Трус. Может, и хорошо, что суккубы меня выпили, не захотелось ему вдарить напоследок. И за его методы, и на будущее, чтоб не выносил личные разборки на публику... А если уж и выносил, то рассказывал все, как есть, а не по кускам, как ему выгодно.
На сердце было дерьмово. Тоскливо, горько и дерьмово до такой степени, что вибрация телефона в кармане стала спасением от этого разговора и возможностью прийти в себя. Снова прийти в себя... По-моему, я туда и не возвращаюсь. Я встал и, отойдя на пару шагов, выслушал Романа. Разговор вышел односторонний, а мои ответы - односложными. "Да", "ага" и "спасибо".
- Аудиенция будет в девять вечера, - положив трубку, я повернулся к Марине. - С королевой. Мне тоже разрешили присутствовать, только есть одна проблема. Обращение происходит раньше, и к этому сроку я уже буду в форме волка... Но я постараюсь не... перекидываться.
В голосе таки звучит неуверенность и совсем слабый оттенок страха, который я стараюсь запихать вместе с телефоном в карман, не поднимая на Марину глаз.