Все произошло слишком быстро. В одно мгновение. Я успел только проклятый ошейник выплюнуть, и то благодаря звериным инстинктам.
Одно мгновение - и человека не стало.
Я медленно убрал лапу, которой прижимал его еще теплое тело к полу. Замер на месте. Нет. Нет-нет-нет, этого не может быть. Это мне кажется. Чтобы убедиться в лжи глаз, я наклонился к Николе, почти коснулся носом месива мяса и костей, ощущая запах крови. Запах вытекающих из изорванной шеи остатков жизни. Так пахнет смерть. Смерть, в которую я не мог, не хотел, запрещал себе верить.
Потому что это неправда. Не мог Крамской, ради спасения которого столько сделано, погибнуть вот... Вот так! Этого не может быть!
Но нюх не лжет. Не лжет и голова, отлетевшая от тела, с застывшей на лице гримасой ужаса, - и шерсть от этого мертвого, пронизывающего меня взгляда встает дыбом. Я попятился, ощетинившись, шумно и тяжело дыша. В груди зарождается то ли рев, то ли горестный вой, и только окрик Адама не дает ему вырваться наружу.
Надо уходить. Верно.
Только вот я двигаюсь к выходу, сперва медленно, а затем с каждым шагом все быстрее и быстрее не из-за мчащегося сюда подкрепления. Меня гонит вперед отчаянное желание оставить все позади! Весь произошедший здесь кошмар! Хочу оставить позади запах смерти, но моя шерсть пропитана кровью. Пропитана им насквозь. Хочу оставить позади тела убитых людей, но их трупы мелькают на бегу, замеченные зорким звериным глазом. Хочу оставить позади Николу, но в ушах до сих пор раздается звон после взрыва.
Я убил. Я убил их всех, и все это... все это...
Оглушенный охранник - последний рубеж. От правды не сбежать, от нее никуда не деться, однако глоток свежего воздуха ослабляет хватку истерики, что уже взяла за горло. В нем полно выхлопных газов, грязи, смрада - и это хорошо. Это отвлекает. Выскочив через черный ход, я останавливаюсь и жду Адама.
Сотрясающая меня дрожь заметна невооруженным глазом.