19 апреля 2012 г., 0:15,
г. Новосибирск, дом АриадныИз напольных колонок акустической системы звучало «Па-де-де»* Чайковского из балета «Щелкунчик». Одно из любимых произведений любимого композитора.
ссылкаОт него всегда наворачивались слёзы. Она не знала почему. Вот и сейчас из-под опущенных ресниц показалась одинокая капелька, стремительной змейкой пробежала вниз и боязливо зависла на подбородке, не решаясь сорваться в пропасть.
Кап. Лёгкое дуновение вблизи лица, совсем рядом. Ада открыла глаза и в буквальном смысле подскочила в кресле от неожиданности.
— Повелитель?!
— Поймал.
Астарот счастливо улыбнулся, словно мальчишка-хулиган, изловивший редкого жука, и теперь рассматривал каплю, устроившуюся на подушечке его указательного пальца.
— Вы меня напугали, — смущённо пробормотала Ада и, опустив глаза, принялась торопливо вытирать мокрые щёки.
Но демон задержал её руку.
— Почему слёзы? — поинтересовался он, пристально всматриваясь в её лицо.
Вопрос был… странный. Он действительно не знает причину или это увертюра к очередной познавательной лекции? Ада не сразу нашлась с ответом.
— Это из-за музыки, — наконец объяснила она.
— Из-за музыки… — эхом отозвался Астарот, вновь переведя взгляд на слезу девушки у себя на руке. — А почему ты их стираешь?
Вопрос — ещё более странный — очевидно, касался солёной жидкости, размазанной сейчас по её щекам.
— Потому что Вы меня застали врасплох, и мне от этого неловко…
— Тебе неловко?
— Да. Неуютно и стыдно.
— Почему же? Разве ты сделала что-то предосудительное?
Казалось, он в самом деле не мог понять сути и спрашивал, чтобы разобраться.
— Неловко оттого, что Вы меня увидели заплаканной.
С каждой уточняющей репликой Ада всё острее ощущала абсурдность происходящего. Она говорила очевидные вещи — неужели это кому-нибудь может быть непонятно?
— А почему надо плакать так, чтобы никто не видел?
Сейчас Астарот был похож на любознательного ребёнка, своими рассуждениями повергающего умудрённого жизнью взрослого в прострацию.
— Потому что люди считают слёзы проявлением слабости характера и безволия. И такая сентиментальная эмоциональность в большинстве культур не одобряется.
Ада вновь предприняла попытку привести себя в порядок, но демон был настороже и лишь крепче сжал руку.
— М-м… — он задумался. — Я всегда полагал, что сила человека как раз кроется в его человечности. И ваши эмоции — не что иное, как мерило силы души. Чем большее число эмоциональных оттенков способен демонстрировать человек, тем он сильней. А ты говоришь, что сила в чёрствости и равнодушии. Какое заблуждение.
Снисходительно посмотрев на подопечную, он улыбнулся и отпустил, наконец, её ладонь. Осторожно подул на каплю, которая на глазах застыла, превратившись в ледяной кристалл.
— Удивительное дело, — медленно произнёс Астарот после некоторого молчаливого созерцания. — Люди созданы по единому лекалу Творца. Но у кого-то душа столь же прозрачна, как этот кристалл, а у другого — мутна, словно капля дёгтя. Невероятно, правда?
Демон поднял глаза на Ариадну.
— Я не могу ответить Вам, Повелитель, — честно призналась та. — Я ведь не вижу души и их цвет, как Вы…
— О, твоё неведенье — великое счастье, — ответил покровитель. — Разве тебе хотелось бы видеть, какое чёрное безбрежное море разлилось кругом?
«А я это вижу постоянно», — безмолвно добавили его глаза. Он улыбнулся, но улыбка вышла какой-то грустной.
— Можно я её заберу? — вдруг сказал он, глядя на слезу.
— Её заберёте?.. — непонимающе переспросила Ада. — К-конечно… Если хотите. Но… это же просто застывшая солёная капля.
— Ошибаешься.
Астарот скатил кристаллик на середину ладони, бережно дотронувшись до него кончиком ногтя, и крепко зажал ладонь, словно боясь обронить своё сокровище.
— Благодарю.
— Повелитель, а Вы что же… никогда не плачете? — после некоторого колебания Ада дала волю своему любопытству.
— Я? — приподнял он брови.
Кажется, этот простой вопрос застал его врасплох.
— Ну, когда Вы чем-то расстроены. Или, наоборот, рады. Или расчувствовались, потому что увидели или услышали нечто прекрасное. Например, творение гения, — стала объяснять Ада, всё больше увлекаясь. — Чайковский вот точно был гением. Послушайте, ведь это же чудо, а не музыка, что он написал!
— Да, он был гением, — согласно улыбнулся Астарот, прислушиваясь к мелодии. Подобные композиторы несут в себе искру дара.
— И у Вас не наворачиваются слёзы сами собой, когда Вы слушаете то, что он создал?
Покровитель ответил не сразу.
— Я… это было очень давно, когда я был способен плакать. А сейчас не могу.
Помолчали.
— Повелитель, а Вы видели его вживую? — любознательность снова завладела девушкой. — Чайковского.
— Ну разумеется, — согласным эхом подтвердил демон.
— А Шопена?
— Его тоже, — кивнул Астарот.
— С ума сойти! И Баха? — не унималась Ада.
— И Баха, — мягко улыбнулся покровитель.
Живость реакции и азарт подопечной его забавляли. А Ада на последней фамилии чуть не пискнула от восторга.
— А правду говорят, что Паганини был обязан своей виртуозной игрой дьяволу, которому продал душу, чтобы получить талант? — вновь взялась она за «допрос» очевидца событий.
Астарот хмыкнул.
— Правда в том, что он был потрясающе одарённым человеком, которые рождаются раз в столетие. А эта история — не более, чем плод людской зависти к его мастерству.
— Зависти людишек с душами цвета дёгтя? — задорно улыбнулась девушка.
— Цвета дёгтя, — кивнул демон.
Оба рассмеялись.
— Ещё одна удивительная способность человека — смеяться сквозь слёзы… — вдруг сказал Астарот, неотрывно смотря на Ариадну.
— Ещё немного, Повелитель, — и я начну думать, что Вы меня воспринимаете, как произведение искусства и любуетесь, словно музейным экспонатом, — шутливо отмахнулась девушка.
— Так и есть, — серьёзно ответил тот.