Февраль 2017-го,
г. Новосибирск, дом Ариадны
— Бабушка умирала тяжело, долго. Никак не могла перейти за черту. И всё внученьку к себе звала попрощаться. Меня то бишь. Как же, единственная наследница. Наследница, мда… Чёрт бы не видал это наследство.
Окутанная полумраком комната осветилась оранжевым язычком пламени. Лицо сидящей в кресле Ариадны, обрамлённое чернотой волос, сейчас было скрыто в тенях.
— А, я же не представилась полностью, пардон. Моя фамилия Богословская. Очень смешно, — фыркнула она, заметив, как Владимир легко улыбнулся.
Пальцы выудили из пачки тонкую сигарету, чиркнула каминная спичка.
— Можно подумать, я виновата, что меня так по-дурацки зовут. Но когда отец у тебя — далёкий-далёкий потомок священников и выходец из рода старообрядцев… тут-то и выходит не пойми что с фамилией. А Ариадна — это уже мамина мечта. Она у меня профессор филологии, всю жизнь посвятившая изучению творчества Марины Цветаевой. Дочь у сей поэтессы звали Ариадной. Вот и мне это имечко перешло «по наследству». Наследство у меня то ещё… Внушительное. По большей части от той самой бабушки и досталось. Её уже 18 лет как нет.
Рассказчица замолчала, выпустив кольцо дыма, будто раздумывала, стоит ли продолжать дальше. Но раз уж сказала «А»…
— Я вот как чувствовала, что не надо мне к одру бабулиному приближаться, когда она отходить в мир иной надумала. Но родители настояли — как же, родная кровь, надо проводить в последний путь по-человечески, как положено: с благословениями, прощаниями, напутствиями, бла-бла-бла. Сто раз вышла всем боком потом эта преемственность поколений.
Ада стряхнула пепел в стоящую рядом пепельницу в виде «Каменной розы».*
— Вот какие, к чёрту, напутствия семилетней соплячке? Головой бы подумали. Психологическую травму ребёнку только создавать. Я тогда только в школу пошла. Стрессов и без того хватало.
Многие вспоминают школьные годы с тёплой ностальгией, мечтая вернуться в то время. Ада не вспоминала и не мечтала — для неё эта веха в биографии стала порой мучительных испытаний на прочность. Социум не принимал белых ворон, предпочитая заклёвывать их.
— Помню, страшно было до жути. Но раз велено — делать нечего, подхожу. Берёт меня бабушка за руку, крепко так, и странные какие-то вещи начинает говорить. Ну, это тогда они мне мудрёными показались в силу возраста. А родители — так те просто на предсмертный бред списали. Теперь-то я понимаю, каких дел натворила Любовь Никитична… Впрочем, о покойниках или хорошо, или ничего.
Сидящая криво, невесело усмехнулась.
— Но про наследное состояние слово сдержала. Всё, что было у неё, оставила мне как единственному потомку. Дом, сбережения, книги в тяжёлых переплётах, старинные украшения… «Береги, — говорит. — И только по женской линии в нашем роду передавай. Дочери или внучке». Какие уж тут дочери при такой жизни… Ну да это всё лирика. «А ещё, — говорит, — передаю тебя под покровительство.** Если совсем невмоготу станет — поможет. Но понапрасну лучше не тревожь. И всегда помни: долг платежом красен». Кто поможет? Кому под покровительство? Почему не тревожить? И что ещё за долг такой? Сплошные вопросы. А ответы узнать уже нельзя — потому что на тех словах почила в Бозе Любовь Никитична. Хотя, пожалуй, и не в Бозе вовсе, мда…
Девушка замолчала снова, и на этот раз тишина длилась дольше. А Владимир не торопил с повествованием. Он был хорошим слушателем. Наконец, Ада продолжила, устало потерев лоб.
— Помню, со мной тогда случилось что-то вроде припадка… Всё как в тумане. И вообще с тех пор что-то неладное стало твориться. То голоса какие-то, то образы, пугающие тени… Родители — в панике. К кому меня только не водили. Светила науки чесали в затылке и разводили руками, ссылаясь на «непрояснённый анамнез». На психучёт, впрочем, поставили, как полагается. Святая вода, походы в церковь и разные молельные ритуалы тоже эффекта не возымели. Зато мама в набожность ударилась — так что, по иронии судьбы, у меня не только «богословская» фамилия, но и соответствующие знания с детства. Я много читала религиозной литературы в ту пору. Только без толку это всё. Как голоса слышала, так и продолжала слышать, как видела жуткую хрень, так она мне и продолжала являться.
Она сделала неопределённый жест рукой.
— Спустя пару лет только родителям сказали, что со мной не так. Как последнее средство решились они на походы к «бабкам». Много к кому водили — большинство было просто шарлатанками, только деньги тянули. И только одна сказала, в глухой какой-то деревне: «Метка на дочери вашей. Не снять это ничем, пока долг кровника не выплатит». Кровник — это на профессиональном языке знахарей «кровный родственник». Ну да ты и сам знаешь. Тут-то мои про бабушку и вспомнили с её наследством и долгами…
Она откинулась на спинку кресла и, закинув нога на ногу, покачала носком.
— Мама ещё больше в религию ударилась. Думала, вымолит меня своим усердием из демонической кабалы. Ха-ха. Папа с горя выпивать начал. А как тут не запьёшь? Единственная дочь, гордость, столько планов, столько надежд — и вмиг всё прахом пошло. Ни семьи у неё не будет, ни диплома врача, на которого она так мечтала выучиться. Потому что кому нужен врач, которого самого лечить надо в психушке? Да и жениться на «бесноватой» кто станет?
Ариадна красноречиво развела руками, давая понять, что желающих не нашлось.
— Я с возрастом, правда, поумнела и стала говорить, что ничего такого сверхъестественного уже не вижу и не слышу, и никто мне не является. А то всё детские выдумки были. Не хотелось своих расстраивать, а то, чего доброго, с катушек совсем съедут. Да и неохота было всё время таблетки глотать и отвечать на стандартные вопросы дядечки в белом халате, которому совершенно на меня пофиг. Словом, с учёта меня благополучно сняли и формально реабилитировали в глазах окружающих. Однако в ближайшем окружении репутация, как говорится, всё равно уже была подмочена. Поэтому, как только я вошла в возраст совершеннолетия и вступила в права наследства, решила — чего от судьбы бегать? Раз написано мне такое на роду, не буду противиться.
Она сделала пару глубоких затяжек.
— В общем, уехала я в Новосибирск, бабушкин наследный дом заселять. Она сама коренная сибирячка была. И места силы правильно умела определять. Это я уже потом выяснила, когда начала завещанные мне книги читать и осваиваться в оккультной сфере. Может, даже подспорьем сделаю. Удивительно востребованная «профессия» оказалась. Даже не думала, что современные люди настолько увлекаются эзотерикой и верят в колдунов. Ну, то есть белых и чёрных «мастеров», на профессиональном языке. Да ты и сам знаешь, кому я рассказываю.
Она затушила докуренную сигарету.
— Родители ничего не знают, конечно. Когда звоню им, говорю совсем другое: что занимаюсь любимым делом, фрилансю, рисую на заказ, теперь учусь на дизайн сайтов, и что всё хорошо. Зачем их зря тревожить?
Владимир пока никак не комментировал сказанное, ожидая, когда Ада даст знак, что закончила. Но в воздухе явственно витал ещё один вопрос. Самый главный. И Ада не стала испытывать терпение гостя.
— Что же до моего так называемого потустороннего… руководителя, то он отличается пунктуальностью и вообще персона серьёзная. Явился точно в 18-й день моего рождения, как бабушка и предупреждала. И сразу распоряжения налево-направо начал раздавать: это надо сделать, а вот это не стóит. А я же девочка строптивая. «Ну-ка поумерь свой воспитательский пыл, — отвечаю ему. — Детей своих воспитывать будешь. И вообще, я тебе тут нанималась что ли на побегушках быть? Ты мне по наследству перешёл, а я о таком не просила. Так что, когда просишь, изволь говорить “пожалуйста”».
Ада весело, с каким-то даже хулиганским задором, усмехнулась, вспоминая свою самоубийственную выходку.
— Да-а, крепко мне тогда досталось за такие дерзкие речи… Пришлось в итоге исполнять, что велено. Но он ведь тоже не дурак: понимает, что убивать меня ему резона нет, сам в же в убытке и останется, без слуги. В общем, сошлись на том, что гораздо продуктивней будет отношения строить в ключе сотрудничества. Вроде бы получается пока. Если по существу разобраться, он может быть довольно сносным, если подход к нему найти. Паршивец ещё тот, конечно, но паршивец знающий и знаниями делящийся, когда пребывает в хорошем настроении. Да и не только знаниями. В конце концов, я не бедствую. Если захотеть — с таким покровителем никогда ни в чём нуждаться не будешь. Только я не хочу. Потому что за всё в этом мире надо платить. В общем, бывает и гораздо хуже начальство. Уж я-то знаю, о чём говорю. Shit happens, друг мой. Shit happens.
Пристально смотря на молчаливого собеседника, Ариадна Богословская широко улыбнулась, но он видел, что глаза её были печальны.