Ночь укрывает своего обитателя темным покрывалом. В ней теряются звуки битвы, да и звуки города едва пробиваются сквозь свистящий в ушах ветер. Волк несется по спящим темным дворам аки птица. Мышцы работают слаженно, как часы, и лишь в передней лапе застрявшая пуля скребется о кость с каждым прыжком, с каждым движением. Может, и впрямь зверь так мчится на адреналине. Все попытки Охотника как-то дозваться до зверя провалились. Тот то ли не слышал, летя через ночной Новосибирск серебристой молнией, то ли не обращал внимания. Кто знает, что кроется за горящими желтым огнем глазами, устремленными лишь вперед?
Добравшись до частного сектора, где Якуб проживал, волк резко затормозил. Рыхлая земля комьями полетела в разные стороны. Зверь же неожиданно встал на задние лапы, и у Охотника не осталось и шанса удержаться у него на спине. Он повалился на вспаханную мощными лапами почву, а волк сгинул в ночной мгле, будто был призраком темной и загадочной Изнанки.
Путь домой дался куда тяжелее. На спине уже не было ценной ноши, да и рана давала о себе знать. Скользнув под сень родного леса, волк сбавил шаг. К своему логову он и вовсе добрался, заметно прихрамывая. Тяжело опустившись на землю, он некоторое время шумно дышал после долгой скачки, а затем принялся зализывать лапу. Точнее, пытаться выгрызть засевшую в мясе пулю. Вскоре это удалось, но лапа разболелась еще сильнее. Волк вытянул ее, чтобы не бередить лишний раз, и положил точеную голову на землю. То, что он не спит, выдавали разве что немигающий взгляд и нервно вздрагивающий кончик хвоста. Так прошел остаток ночи, а затем наконец рассвело.
Двигаться не хотелось. Не хотелось делать ничего, пусть по мышцам еще и бежала судорога, а покрытую испариной кожу холодил прохладный утренний ветерок. Неплохо бы поспать, но сон не шел. Меня накрыла какая-то апатия и безысходность. Обратившись обратно в человека, я с трудом заставил себя подняться, вымыться и, одевшись, заняться раной. Она уже зарубцевалась, однако все еще чертовски болела. Хорошо, хоть не серебром пальнули. Наложив повязку, я случайно взглянул на купленные недавно продукты. В желудке забурлило. Черт. Не вспоминай, не вспоминай, не надо...
Это все из-за тебя, тварь.
Из-за меня?
Именно так! Это ты их всех убил. Ты человека жрать начал. Ты Злату кинул там, хотя обещал помочь!
Что, кишка тонка признать, что все это твоих рук дело?! - рев Зверя оглушил меня, эхом отразился от стенок черепа. - Да, давай, вали все на меня!
А что, разве я не прав? Она ведь просила унести ее оттуда, а ты пару пуль словил и все! Хвост поджал и смылся!
Когда Зверь чует запах смерти, он сам выбирает встречу с ней, - голос в моей голове стал как никогда гулким. Мрачным. - Кто ищет укромное место, чтобы испустить дух, а кто - битвы.
Что за хрень ты несешь?! Все это идиотские инстинкты! В человеческом обществе они не применимы!
Но ты сам выбрал им поддаться, чтобы стать сильнее и быстрее, чтобы защитить всех, - признавать правоту Зверя не хотелось до безумия, до ломоты в стиснутых зубах. - Неважно, шерсть ли носит Зверь или чешую. Это священное право, его нельзя оспаривать.
Это трусость!
Трусость - это сбежать от Охотника и от того, что он скажет.
Нет! Ему нет нужды ничего говорить, Якуб знает, что той ночью там был не я... Я...
Боишься. Ты его боишься.
Вовсе нет! - вне себя от злости и отчаяния я вскочил на ноги и принялся мерить поляну шагами. Тот случай с Эриком до сих пор не выяснен, он не в счет! - Не боюсь, потому что вампиров убил и Верховного сожрал не я! А ты! Это все ты!
Да. Успокаивай себя этим, - Зверь вдруг заговорил спокойно, даже равнодушно. Совсем не так, как обычно, и я невольно растерялся. - Но перед этим вспомни, как тебя позвали в бою мертвец и драконница. Вспомнил? На чей зов ты откликнулся? Почему?
Злата, - в горле встал комок. Я остановился, зажмурился, вспоминая то мгновение, когда выцепил ее слабеющий голос среди пальбы и треска заклинаний. Что она тогда сказала? - Она... Она...
Она позвала меня по имени.
По щеке покатилась слеза. Затем вторая, третья, и следующие полились уже нескончаемым потоком. Я плакал, пожалуй, впервые за последний год. Да, по имени... И я откликнулся. Я, ведь обличье не играет роли и Зверя не зовут Сергеем.
И Злата меня больше никогда не позовет.