- Значит, Вы с ним древнегреческую поэзию и современные социокультурные тенденции обсуждаете? А я-то думал, планы по завоеванию мирового господства совместно вынашиваете. Хотя... Одно другому вряд ли так уж мешает.
— Ну не только поэзию. Иногда говорим про показатели рентабельности бизнеса и экономическую эффективность. В другой вечер про то, как менялся дизайн автомобилей и как техническое упущение в конструкции машины Айседоры Дункан привело к трагической смерти бедняжки. Да про всё подряд! Что хочется обсуждать, о том и беседуем. И про захват мира, куда ж без этого. Ты верно сказал, что одно другому не мешает. Даже помогает, я бы сказала. В той же древнегреческой поэзии, например, есть прекрасные примеры по тактике ведения войн. Столь известная крылатая фраза «Бойся данайцев, дары приносящих» впервые употребляется именно в «Энеиде», которую нихрена никто не читал из современной молодёжи.
Она улыбнулась.
— А Ариша Богословская прочла от корки до корки. Ибо чтобы выигрывать войны, ей надо быть умнее и набираться опыта у талантливых полководцев прошлого. К слову, если я через четыре дня не начну этот самый мир захватывать, Астарот сделает мне очень больно и плохо, — как бы между прочим заметила она.
- Я считаю, неправильно судить всех людей одной меркой. Они ведь не равны.
— А я-то думала, после 17-го года в нашей стране установилось социальное равенство и построено общество равных возможностей, где каждая кухарка может управлять государством! — в притворном изумлении округлила девушка глаза.
Положа руку на сердце, она и сама не верила в эти сказочки про равенство и толерантность.
— Значит, уровня бога могут достичь лишь избранные из высших варн? Чародеи? — лукаво улыбнулась Ада. — Ах, ты только что разбил вдребезги мои мечты о справедливом мироустройстве!
О цели существования чародеев, хотя бы даже себя, маг умолчал. Наверное, профессиональный секрет, подумала Ада и не стала наседать с дальнейшими расспросами. Возможно, она узнает об этом позже, когда они начнут обучение. Сейчас же кое-что другое целиком завладело вниманием девушки: Владимир наклонился к ней, совсем близко, и голос его зазвучал вкрадчиво. Аж муражки побежали. Но самое главное — этот взгляд. Снова тот самый взгляд!
Ну что тут говорить… Ариадна была особой творческой, увлекающейся, и одна мельчайшая деталь была способна в одно мгновение взбудоражить и без того её легковоспламеняющуюся натуру. Реакция была почти моментальной. Со звоном отбросив вилку и протянув обе руки, она заключила лицо Владимира в свои ладони.
— Вот он! Опять! — сияя, как медный таз, объявила она в каком-то буйном азарте.
И чуть повернула голову мужчины к свету, как имеют обыкновение поступать фотографы, делая снимок на документы.
— Изумительно… — пробормотала, не спуская пристального, восхищённого взгляда с глаз собеседника, и добавила уверенно: — Нет, это решительно надо писать.
Что «опять», кто этот «он», которого надо «решительно писать», оставалось загадкой, покуда Ада, наконец, налюбовавшись увиденным вдоволь, не выпустила пленника из капкана своих ладоней и не откинулась на спинку стула в каком-то экстатическом изнеможении.
— Господин Волков, я хочу писать Ваш портрет. Не соблаговолите ли мне позировать?
Глаза Ады снова сделались хитры, а тон шутлив, но было понятно, что намерения у неё самые что ни на есть серьёзные, и вряд ли она с лёгкостью воспримет отказ. Про зеркало она уже и думать забыла, а когда Владимир напомнил, лишь отмахнулась:
— А, фиг с ним, это я так.
«— Трусиха ты позорная. Что и требовалось доказать.
— Иди на хер. У меня вдохновение. И нет у меня никакого дара от Него».
Она ошибалась.