Мелодия для атмосферности —
ссылка2 мая 2013 г., 00:30
г. Новосибирск(продолжение)
Астарот нашёл её на крыльце, стоящей на ступенях, смотрящей в расцвеченное бело-синими вспышками небо.
— Что дальше? Пошлёшь и за мной убийцу, когда придёт время? — спросила Ада.
— Пошлю. Если сочту нужным.
Он шагнул навстречу хлещущим струям. Но вдруг остановился, обернулся, ещё раз посмотрев на неё.
— Не простудись.
Она долго смотрела ему вслед, пока фигура не исчезла в густом мраке, слившись со слезами плачущего неба. Пронизывающий ветер трепал длинный подол намокшего платья, хлестал по мокрым от слёз щекам холодными струями.
Но ей отчего-то совсем не было холодно.
***
00:58Ада не знала, сколько времени прошло, прежде чем она очнулась от забвения наяву. Гроза уже почти совсем стихла, изредка напоминая о себе далёким, гулким ворчаньем, словно разбуженная, недовольная волчица. Девушка постояла на крыльце ещё немного, с наслаждением вдыхая свежий, влажный ночной воздух… Пора.
Дом встретил её сонным уютом полумрака. Спать не хотелось совершенно. Впервые за последнее время тело наполнило необычайное ощущение лёгкости. Впервые она могла сделать глубокий вдох без боязни, что он ломотой отзовётся в рёбрах. Впервые смотрела на мир обоими глазами. Какое же это счастье просто не ощущать боли! Откинувшись назад, девушка с удовольствием потянулась…
Что-то мягкое и тёплое тихо соскользнуло с плеч и, шуршаще погладив по спине, расстелилось у её ног. Пиджак? Кажется, мужской — слишком ей велик. Ариадна непонимающе воззрилась на предмет чужого гардероба, силясь припомнить произошедшее за хотя бы последние полчаса. В памяти не отложилось эпизодов с собственным переодеванием или дополнительным облачением. Странно…
Она наклонилась рассмотреть находку поближе. «Brioni»* — гласил ярлык на подкладке.
— Ничего себе…
Брови девушки взмыли вверх, а сама она чуть не присвистнула. Это же один из топовых мужских брендов! Помнится, в их костюмах неизменно появлялся актёр, игравший главную роль в фильмах про Джеймса Бонда. Иными словами, сейчас в ногах Ады валялся предмет, по стоимости эквивалентный её заработку месяцев так за… шесть.
— Отменный вкус, — вполголоса похвалила она неизвестного владельца и наклонилась за вещью.
«Не простудись», — напоминанием прозвучали в голове последние слова. Протянувшаяся было рука резко отдёрнулась, а сама Ада отскочила на шаг в сторону, словно повстречала затаившуюся в траве змею. Так это принадлежит
ему… Ну конечно! Как только она сразу не догадалась? Только вот… Астарот никогда ранее не оставлял у неё ничего из личных вещей. Впервые изменил привычке.
— Почему?
— Потому что так пожелал.
— Да это понятно. Но зачем?
— Не хотел, чтобы ты простудилась. Сам же сказал.
— А ему какая разница, простужусь я или нет?
— Ну… Так люди обычно проявляют заботу.
— Он не человек.
— Может, у демонов с людьми это общая черта психики?
— А у демонов есть психика?
— Конечно. У высших сущностей обязательно она есть.
— Но если демоны умеют заботиться подобно людям, то почему зимой в минус 25 его не волновало, замёрзла я или нет? А летом вдруг нáчало.
— Да, парадоксальная нелогичность… Но тогда ты не была ранена. А сейчас — очень серьёзно пострадала. Может, он тебя пожалел?
— А демоны способны жалеть?
— Чёрт их знает… Может умеют, но как-то по-своему? Зачем-то он же сегодня отдал тебе добрую половину своих сил?
— Это вполне может оказаться частью многоходовки.
— Довести самого себя до состояния выжатого лимона — это часть многоходовки? По-моему, это зовётся мазохизмом.
— У людей зовётся мазохизмом. А у демонов это часть многоходовки.
— Не исключено.
— Я бы сказала, железобетонно. Многоступенчатые планы — его любимое занятие.
— И всё же, смотри… Если он каждому своему служителю будет так щедро отсыпать из закромов собственных энергетических запасов, то его надолго не хватит. Смекаешь?
— Да ладно тебе. Вряд ли там самопожертвование из особых ко мне чувств. Он потом слопает кого-нибудь и быстро восстановится.
— А мог бы и не лопать. Мог бы вообще палец о палец не ударить. Но ударил ведь. И ещё как ударил. Он мог бы за существенное лечение впаять тебе долг, а то и два. Однако сделал это безвозмездно. Понимаешь?
— Хм…
— Ага-а-а.
— Да, может, ему скучно просто стало! Вот и принялся живую скульптуру из меня ваять.
— Какое «скучно стало»? С тобой это априори невозможно. Ты соскучиться не дашь. Каждый день как на пороховой бочке. Всегда работёнки подкинешь даже своему нанимателю.
— Ну извините, я его работать не просила! Это была его личная инициатива.
— Вот и я о том! Зачем бы ему это делать?
— Возможно, стало стыдно. Раз у демона есть психика, может ведь его совесть загрызть?
— Астароту? Стыдно? Ты сейчас прикалываешься, да?
— Ну тогда я не знаю!
— Возьми да спроси в следующий раз в лоб. Чего мучиться догадками, в самом деле.
— Тáк он мне и ответит, как же.
— Ну а вдруг. Чем чёрт не шутит. То есть демон.
— Ладно, посмотрим. С элементом его гардероба-то что делать?
— Откуда я знаю. Подобных прецедентов ещё не бывало. С пола хоть подними. А то разозлится ещё…
— А что, это было бы вполне по-постмодернистски! Использовать элитную дорогущую вещь в качестве половой тряпки.
— Ох, нарвёшься ты когда-нибудь, Ариша… На его месте я б тебя давно уже убила за твои выходки. Это ж сколько терпения с тобой надо!
— Ха-ха. Ты не можешь меня убить. Ты — это я, а я — это ты. Как в песне Мурата Насырова.**
— Да ты просто кэп Очевидность, я смотрю.
— *нервно напевает* «И никого не надо нам…»***
— Подними ты его уже, балда, хватит истерить! Ничего тебе не сделается.Ада нерешительно протянула руку к пиджаку. Боязливо отдёрнула. Протянула снова. Она будто опасалась, что прикосновение к одежде покровителя заставит её истлеть и исчезнуть, разрушит какие-то невидимые чары. Наконец, пальцы легонько коснулись ткани. Сначала неуверенно, потом всё смелее…
Ничего. Просто приятное наощупь тонкое шерстяное полотно прекрасной выделки. Просто качественная вещь, которую доставляет удовольствие держать в руках. Пожалуй, стоит отнести её в библиотеку и отдать владельцу при следующей встрече, через неделю.
Ариадна поднялась с пола и, перекинув пиджак через руку, отправилась в комнату аудиенций.
***
Не удержалась. Не смогла противиться.
Что заставило опуститься в его кресло? Что подтолкнуло поднести к лицу кусок ткани, ещё какой-то час назад покрывавший его плечи? Что побудило сжать, скомкать, закопаться пальцами в складки, и, зарывшись носом в эти беспорядочные морщинки, с упоением вдохнуть хранящийся в них аромат?
Его аромат.
Она не знала, не помнила. Но сейчас глаза её были прикрыты, а губы бесконтрольно скользили по шероховатой, ворсистой ткани, пробуя новый, запретный вкус.
Его вкус. Терпкий, выдержанный, горько-полынный, перемешанный со слезами, настоянный на страданиях, с приглушенными нотами мучительной боли, после которой остаётся лишь послевкусие пепла.
— Astaroth…
Девушка шепчет сакральное, истинное имя, и оно отзывается на собственное звучание, многократно отражаясь от стен и тяжёлых штор мириадой перекликающихся шёпотов в звенящее тишиной пространство:
— roth… roth… roth…
— asta… as-s-sta…
— aro… ro… ro…
— sta… s-sta… sta-a…
Вздрогнув, Ариадна открыла глаза. Она сидела в кресле покровителя, сжимая в объятиях его пиджак, зарывшись в него лицом. Что с ней?..
— Дура, — сердито обругала она себя, швыряя пиджак на сиденье.
И резко вскочив, опрометью бросилась вон из комнаты.
***
02:00Слышно было, как старинные ходики в гостиной на первом этаже натужно пробили два часа ночи. Ада приблизилась к туалетному столику. Медленно, опасливо подняла взгляд. И оцепенела. Зрачки расширились от изумлённого восхищения увиденным, а грудь исторгла невольный выдох.
На неё смотрела красивая девушка, только вступающая в пору своей юности. Аристократически благородный овал лица, тонкая, иконописная переносица, изящная линия бровей, губы — изгиб лука Амура, копна густых непослушных волос, мягко ниспадающая на плечи. Такие лица мастера эпохи романтизма изображали на портретах… Таким лицом обладала теперь она сама.
Ада наклонилась к отражению, провела пальцами по щекам, лбу, губам, отказываясь верить увиденному. Осенённая новой догадкой, быстро, нетерпеливо скинула платье. Так и есть. Ни единого синяка, ни царапины, ни намёка на пятнышко. Обнажённое тело — будто мраморная статуя без единого изъяна, абсолют совершенства.
Из зеркала на неё взирала Ада прежняя, какой она была 2,5 года назад, уезжая в Новосибирск в день своего совершеннолетия. И в то же время Ада
другая. Прекрасная безупречной, холодной, пугающе нечеловеческой красотой. Которая не подвластна неумолимым чарам времени. Которую не коснутся невзгоды старости и болезни. Ада похорошевшая и помолодевшая на пару лет, с душой, в одно мгновенье состарившейся на несколько десятков.
Да, синяки на коже исчезли, раны затянулись. Но душа её, обезображенная грехом убийства себе подобного, сейчас истекала кровью, роняя алые слёзы по своей утерянной невинности. Сколько невидимых глазу язв прибавилось на её совести сегодня? Сколько ещё бесчисленных шрамов появится завтра?
Лишь пронзительные синие глаза её остались прежними. И отныне всякий раз, смотря на неё из зеркального отражения, они будут видеть безобразное уродство старика, живущего внутри. Будут смотреть с укором, судить молча.
Она поняла, чтó Астарот преподнёс ей. Бессмертная, неувядающая красота — высший дар демона. И самое страшное его проклятие.
— Проклятый! Будь ты проклят! Проклят!
Крик, исторгающийся из глубин существа, прорезал безмолвие ночи. Так кричат люди на грани отчаяния, вмиг потерявшие надежду. И смертельно раненые звери.
Сыплющиеся дождём звенящие осколки. Сжатая в кулак окровавленная ладонь. С тех пор Ада возненавидела зеркала. Той ночью в своём доме она разбила их все. Голыми руками. Вдребезги.
Всё смолкло. Затишье перед бурей.
***
Она сидит на полу, сжимая в изрезанных ладонях крупный осколок. Смотрит остановившимся, остекленевшим взглядом на своё отражение. Водит пальцем по краю. И почему он так похож на наконечник копья… Совпадение? Знак?
Она поднимает голову, смотрит в пустое, тёмное пространство — и улыбается. Да. Это будет красиво. И дерзко. Ему понравится.