И вот он ты, обнаженный, весь в крови, в кругу свечей, в темном подвале. Этого ведь недостаточно, так? Как определить себя самого через набор внешних обстоятельств?
- Я... - говоришь ты. Язык шершавый, во рту сухость.
Тело ощущаешь, поднимаешь руки, озадаченно смотришь на них. Твои? Ты это? Грязь под ногтями, широкая ладонь, след от обручального кольца.
- Я... - надо что-то вспомнить, но сил нет. Будто хочешь чихнуть, и все никак.
В голове - мгла, сырые потемки, как в старом чулане, где складывают ненужный хлам. Стопка журналов "Огонек", банка засохшей краски, старый пакет пакетов, сломанная швабра, часы без часовой стрелки, мешок проросшей картошки, мутные закатки с какими-то овощами на полке, все покрыто пылью и паутиной. Ты стоишь, запертый в этом чулане, всматриваешься в эти предметы и пытаешься понять: какой хозяин этого добра? Кто - он? Он - ты?
- Я... - в горле першит, но почему-то это не проблема, прокашляться не получается.
Цепляешься за слово "Я", оно ведь должно включать в себя что-то важное, что-то о тебе. Раньше с этим словом не было проблем, оно было как ключ.
- Я... - оно ведь как ключ. Достанешь его, вставишь в замочную скважину и выйдешь из чулана, встретишься с хозяином. Только ключ не подходит больше, или замок сменили. Ты в душных потемках, вокруг хлам, оставшийся от чьей-то былой жизни, достоевская банька с пауками, чистилище. Тебя заперли в этом чулане. Теперь ты - еще один ненужный предмет?
От мысли этой на тебя накатывает какой-то жуткий озноб, руки, на которые ты смотришь, трясутся. И ты кричишь. Страшным, надрывным голосом, голосом человека, которого уже никто не спасет.