Вера пребывала в смущённо-восторженном состоянии духа. «Восторженном» — потому что она всего лишь помощница следователя, а её уже взяли на аудиенцию в КГБ республики. И не к кому-нибудь, а к целому полковнику и главе! Так что «смущение» было вызвано этим обстоятельством. По крайней мере, так выглядело со стороны, потому что Вяземская вошла в роль довольно быстро и комфортно.
Сопроводив рукопожатие смущённой улыбкой, Вера устроилась поодаль, на предложенном стуле. В монолог Агапова она не вмешивалась, занятая более насущным вопросом — созерцанием смотрящих со стен портретов первых лиц государства. Делала она это ненавязчиво, как будто «украдкой» и стесняясь своего интереса. Словно не хотела привлечь внимания хозяина кабинета (на деле же цель была прямо противоположной). Но всякий раз, когда она поднимала глаза, на губах её играла благоговейно-трепетная улыбка одобрения, которую, конечно же, молодая неопытная девушка попросту не в силах была скрыть.
А дальше Вера сделала нечто странное. Странное для Гудвина, разумеется, который не владел телепатией и не мог узнать, что же за коварный план к моменту окончания его монолога успел сложиться в аккуратно причёсанной головке его «практикантки».
Не перебивая беседующих, Вяземская коротко глянула на наручные часы и достала из сумки какой-то блистер с таблетками. Вытащила оттуда одну и ненавязчиво пододвинула её Агапову.
— Разрешите? немного извиняющеся негромко поинтересовалась она у Аркадия Александровича.
И, взяв чистый стакан с подноса, быстро налила из графина немного минералки, бесшумно поставив его прямо под руку следователю — бери и пей походя, как говорится, не отвлекаясь от рабочего процесса. Когда же приготовления были окончены:
— Борис Николаевич, — Вера легонько тронула Гудвина за локоть, делая тому «напоминание».
Внимательному наблюдателю, каким, несомненно, был Громов, по этой короткой сцене становилось ясно, что помощница у Бориса Николаевича, пожалуй, более чем формальная. И хорошая, раз помимо всех имеющихся допусков по службе имеет ещё один, самый секретный — к его здоровью.
Надо сказать, что Борис Николаевич не выглядел нездоровым, очень даже напротив — вид у мужчины был цветущий. Так что свидетелю развернувшейся сцены невольно в мысли закрадывалось предположение: уж не заслуга ли это этой самой помощницы, явно совмещающей свои должностные обязанности с обязанностями секретаря и личного врача? Вон она как за ним ухаживает. Всё буквально по часам. Только вот опыта общения бы ей поднабраться, а то ведь душа открытая, смотришь — и взболтнёт чего лишнего про московское начальство… Этим при желании можно было бы воспользоваться. Кто знает, какие там у Москвы секреты?