И вновь хлестнуло потоком переливающейся лавы безжалостное время, торопливо сминающее планы, подгоняющее, сбивающее с ритма, срывающее в суетливую спешку. Неистово неслись события, захлестывала бешеная ярость, вскипающая кровавой пеной на телах Монх-Кеев, а сколько еще будет этой пены, чтобы смыть, стереть гнилое пятно с ткани мироздания.
Звал за собой Ллановар, заполоняя эфир жуткими картинами омерзительного ритуала, Тойлл рвалась в бушующую бездну бешеного боя, изумрудно-золотистые глаза ее полыхали холодным пламенем ненависти. Праведный гнев прорвал тонкую пелену сдержанности и хлынул грохотом беспощадных выстрелов, уничтожая червей, жалких в их бессмысленных потугах остановить неистовую баньши.
Загрохотала очередь имперского пистолета, отбивая ритм смерти для Монх-Кеев, ему вторили тонкий свист наручного бластера и щелканье шурикен-пистолета. Алые фонтаны крови хлынули в бассейн, окрашивая в розовый цвет бирюзовую воду.
Не успели еще тела ощутить боль, не успели червивые рты разинуться в последнем крике, а Тойлл уже мчалась через раздевалку туда, куда звал её долг, куда гнала её ненависть, настигая тварей, уцелевших после взрыва гранаты. Беспощадная сабля и безжалостный кинжал одновременно погрузились в их шеи, вспарывая артерии - и бесполезная жизнь толчками выплеснулась из червей, расплываясь, растекаясь грязно-бордовыми лужицами на мраморно-белом полу.
Пересакивая через сломанные, как большие куклы, тела Монх-Кеев, Чиракинан мчалась в центральный зал, где её помощь требовалась братьям, где ждал ее священный долг Эльдар.