Выше намного скорости звука летая,
В космосе взрывов, конечно, услышать нельзя.
Даже сверхновые гибнут, представьте, беззвучно,
Свет поглощая, вбирая безмолвно в себя.
Звуков не слышно, Вселенная тает и тонет
В крик пожирающей, сводящей с ума тишине,
Но первыми нотами странных, нездешних симфоний
Музыка звёздная чётче, и чётчё всё слышится мне...
Листок оказался за тумбочкой в её каюте. Вероятно, кто-то из предыдущих пассажиров забыл. Можно было даже составить его психологический портрет, всё равно делать нечего. У существа, в наше время пишущего на бумаге, явно не все дома. Что, в целом, не плохо. С теми, у кого все дома, говорить особо не о чем. Разве им понять, как можно бросить стабильный доход, ради... Ради чего собственно? Полной неизвестности.
Можно заочно пообщаться с предыдущим обитателем каюты, а можно пойти, поругаться с персоналом. Уборкой они себя явно не утруждали. Или просто лежать на койке, смотреть в потолок и считать, сколько дней осталось до Беты Ежа. Один, два, три... Скоро. Уже совсем скоро...
Время тянулось так долго, что Тиа казалось, она никогда не дождётся заветного: «Заходим на посадку, пассажирам лечь в антиперегрузочные коконы». Но всё заканчивается, пришло к концу и это путешествие.
И вот соискательница уже шагает по бетонным плитам комодрома, немного пошатываясь, как моряк, ступивший на берег после долгого плаванья. До Биржи можно подождать монорельс, но лучше пройтись пешком, привыкнуть. Тем более, что громада эта парит над землей, отлично видная издалека. Не заблудишься.
Тиа шла, насвистывая какую-то весёлую песенку, её то и дело обгоняли другие гости планеты, обратный поток, двигающихся к космодрому, был пожиже.
Площадь, над которой висела Биржа, со всех сторон окружали постройки, кажущиеся на её фоне настоящими хибарами. Некоторые из них ими и являлись. Музыкантша уже подошла к краю площади, где начиналась знаменитая флаерная очередь, когда из ближайшего бара вывалился некий тип.
Подобные типы во всех уголках Вселенной выглядят одинаково: немытый, заросший, оборванный, с красными, бегающими глазками. Ему явно было нехорошо. У гуманоидов в этом отношении физиология схожа, даже если у них три глаза, как у этого. Трехглазый поковылял прямо к Тиа. Почему он выделил девушку из всех, космос его знает, но не успела путешественница сообразить, чем это грозит, как её уже схватили грязной лапой с траурными когтями за рукав.
— Эй... это... только прилетела, свежачок... есть у тебя? Сколько хочешь? Мне надо, очень надо, — забормотал болезный и настойчиво потянул девушку прочь от площади, от сияющего здания биржи, от новой жизни, туда в суету клоаки Низа. На деле, надо сказать, он оказался совсем не таким хиляком, как с виду. Не так-то просто вырваться.