И то ли этот новый облик колдуньи напугал Пересмешника, то ли сама Августа воодушевилась такой моментальной трансформацией - но когда обманщик протянул набирающую объем ладонь к зонту, тот был уже снова в объятиях девушки.
В один прыжок, иностранка заскочила назад в трамвай - тащить Нику внутрь силком она уже не собиралась. Герман, раскрутивший свою косу на манер мельницы, запрыгнул следом - и захлопнул двери. Девушка-голем вырвала зонт из рук Августы, и немедленно водрузила его на приборную панель.
Трамвай тронулся с места, расшатываемый озверевшими людьми и Пересмешником, который тенью скользил вдоль окон, словно пытался найти щель, с помощью которой мог бы проникнуть внутрь. Чтобы не упасть в очередной раз, Августе пришлось вцепиться в первую подвернувшуюся под руку вещь - ей оказалась печка-буржуйка. В результате тряски, дверца на жерле печи отворилась, и трамвай оказался вымазан жирной сажей. Беглецам повезло, что огонь был погашен.
Затем, дама в чепчике дернула за зонт, и мир вокруг рассыпался дождем ускоряющихся звезд. Несколько секунд продолжалось светопреставление за бортом, во время которого Августа могла лишь держаться за свою печку и надеяться, что голем знает, что делает. Затем, все закончилось так же резко, как началось. Мир снаружи стал замедляться, и колдунья увидела местность, отдаленно знакомую ей лишь по полузабытым снам: широкие пепельные просторы, залитые туманом, среди которого с большими промежутками росли циклопические то ли колонны, то ли деревья, крона которых была сокрыта от глаз облаками. На дворе все еще была ночь, и в небе все еще висела полная луна - но не было той майской кавказской тьмы, к которой колдунья успела привыкнуть за время лечения. Нет, эта ночь была светлая, северная, будто прилетевшая сюда с берегов Норвегии.
А впереди, на конце рельсов, будто бы зависших над пропастью, стояла скала пониже, на вершине которой рос древний дуб. На скале помимо него стояла и небольшая постройка, окруженная огромным числом надгробных плит. На обрыве этого своеобразного погоста, поросшего бледными цветами, будто бы светящимися под луной, трамвай и нашел свою конечную станцию.
- Кукла, мы дома, - сказал Герман с неожиданной теплотой в голосе.
Девушка в чепчике в ответ подняла очи горе и промычала что-то невразумительное.