Отчаяние их положения вдруг со сей ясностью докатилось до Эш, когда она очутилась в цепких пальцах железнобокого Трая. Он так спешил вышвырнуть ее, что она устыдилась. Привела мужика на погибель, без шансов выбраться, а сама благополучно улетела. Нет, не благополучно вовсе, а очень даже больно, но пока Эш осознавала, что именно у нее болит, боль душевная затмила все физические муки.
ДО нее постепенно добиралась мысль, что Трая больше нет. В живых ли, в человеческой ипостаси. Трая. Больше. Нет. Она поняла это на подходе к барьеру, с занесенной в кулаке бомбой.
Эш внезапно обессилила, пометалась немного между желанием ворваться и всё сжечь и логикой, да и села прямо тут, перед барьером, решая, как дальше быть. Внутри у нее было пусто. Никаких идей. В голове лениво кружилась мысль, что идти надо к Яве, просто потому что надо и больше некуда. Но оцепенение не проходило. Эш всё вспоминала, что Трай настаивал на возвращении в город, а она всё хотела причинить добро и нанести справедливость. Теперь нет Малки. Нет Трая. И возможно, уже нет и Яве.
Абсурдность их похода достигла апогея и чтобы справиться с приливами горечи, Эш в память о Трае сделала то, что обещала ему не делать. Употребила порошок и двинулась уже протоптанной дорожкой к мясным стенам, красному туману и одинокому путешествию по кровавому коридору, где самое место поразмыслить о бренности жизни. Эш сейчас готова была стать кем угодно, лишь бы не перебирать раз за разом в голове свершившиеся факты.
Неожиданно среди них затесалась дельная мысль: сжечь можно мясо вокруг и тогда она наберется сил, преодолеет туман и будет шагать посреди большого шашлыка.