Иллы больше не было. Растаяла, растворилась, уступила место тому странному, двуполому существу, родившемуся в огне страсти. Родившемуся, чтобы сгореть через несколько секунд. Всё быстрее-быстрее-и-быстрее... Пока ты не перестаёшь чувствовать скорость, пока движение не достигает той стадии, когда движение и неподвижность — одно. Пока ты сама не превращаешься в стрелу, летящую к цели, и одновременно в цель, принимающую стрелу. А потом движение переходит в цвет. В яркую, ослепительную, прекрасную до боли вспышку. Кажется, Илларин закричала. И достаточно громко, чтобы напугать бедолаг-ящеров, которым и так досталось. Но сама она плохо осознавала это, возвращаясь обратно с вершины небытия, в которую только что забросила её бешеная гонка, из комка света вновь становясь человеком, имеющим руки, ноги, уши... Уши... Кажется, ей что-то говорят. Зачем говорить? К чему? Движение. Ещё. Ещё разок. Снова всё быстрее-и-быстрее, пока она не доберётся до вершины, к той ослепительной вспышке. Девушка сейчас плохо осознавала, что так могла и заездить немолодого уже любовника до полусмерти. Неудержимая жадность плескалась в ней. Она заметила следы на теле наиба. Похоже, не только кричала, но и вцепилась в него ногтями, зубами. Он что-то спрашивал? Желает ли она? Желает ли она?
— Только... одного... желаю... только одного... — с трудом выталкивала из себя слова. — Не останавливайся! Всё... потом.