Илла села, с видимым облегчением — больная нога позволяла стоять прямо с большим трудом. Девушка поправила на носу очки, чтобы лучше разглядеть наиба. Горо впился в неё глазами, Землеройка не отвела взгляда. Она прекрасно поняла намёк и не испугалась. Если ты пережила предательство своих, то стоит ли чего-то ещё бояться в этой жизни?
Когда-то маленькая Илла верила в сказки. В те легенды, что напевала мама. О мудром и благородном народе К’Шар, что выбрал свободу. Грязь, подлость, предательство, неблагодарность. Такой оказалась правда. Аль-Шев ничем не лучше Аль-Асам, это Землеройка тоже осознавала. Свобода осталась в сказках, а в жизни чужой свободой они не слишком дорожили. Понимала она и то, что в грязных слухах, ходивших о горожанах, есть зерно истины. Грязноземцы (до чего же дурное слово!) были не лучше, но и не хуже прочих. В людях просто слишком много зла. Оно сидит в каждом, ждёт своего часа, чтобы ужалить. Для этого вовсе не нужен древний артефакт. У каждого есть своя маленькая Сколопендра, а он и не подозревает об этом до поры. «Мы возгордились», — вспомнила она слова Сайрекса.
Только любая монета имеет обратную сторону. Ведь был же отец, заботящийся о людях, за глаза называющих его предателем. Разве Мангуст не знал об этом? Может быть, именно благодаря отцу, призрак, что осквернил его имя, не умер от голода в младенчестве. Был шейх, обещавший заботиться о ненужных ему чужих женщинах, был Сайрекс, всё ещё помнящий о своём народе. Зло и добро сплелось в тесный клубок, неразделимый. Только ли из любопытства Горо не отдал её своим воинам для забавы, а предложил присесть?
Нет, Илларин не строила иллюзий, но и не боялась. Люди такие, какие они есть. И всё же они люди. Она пока тоже.
— Приветствую вас, Горо, — она вежливо поклонилась, когда наиб дозволил говорить, и продолжила спокойно, — я слышала про Аль-Шев. Вы, наверно, хотели сказать, что познакомлюсь с вашими традициями в ошейнике и с клеймом? — теперь уже Илларин пристально глядела в глаза собеседнику сквозь стёкла очков. На губах её появилась и тут же змейкой ускользнула улыбка. Впрочем, ни злости, ни сарказма не было в ней, так, лёгкая ирония. Девушка вновь стала серьёзной.
— Мне сложно ответить на ваш вопрос и не потому, что я не желаю этого делать. Просто я сама не понимаю, кто я теперь... — она помедлила, опуская взгляд на свои руки. Эти руки убили соплеменника. Вновь взглянула в глаза наибу и тихо добавила, — ... и есть ли у меня вообще душа.
У Илларин не было причин доверять этому человеку. Ни малейших. Но и причин не доверять ему тоже не было. Он поступил с ней не лучше, но и не хуже, чем кто-то другой. Все мы чья-нибудь добыча. Ей вдруг захотелось рассказать правду. Хотя бы часть её. С того самого момента, когда она обнаружила тайну скрытой двери, Илле не с кем оказалось посоветоваться. А ещё девушку не отпускали слова Сайрекса: «Если ты умрёшь, найдётся другой любопытный». Значило ли это, что тварь способна самостоятельно вселиться в нашедшего сферу, или то, что мёртвый король в силах управлять ею на расстоянии? Илларин даже не знала, может ли кто-то другой кроме неё без последствий прикоснуться к проклятому шару? Не было случая проверить. В любом случае, опасно отдавать её в чужие руки. Аль-Шев Илла не желала зла. Добра, впрочем, тоже не желала, но по крайней мере толику честности они заслужили.
— Это не красивые слова, — продолжила Землеройка после раздумий, — с моей душой и в самом деле не всё просто. Наиб, пусть ваши воины принесут вам нательную сумку, что была при мне. Только пусть не заглядывают внутрь или, по крайней мере, не трогают там ничего руками. Это может быть опасно. Я покажу. И объясню.
В конце концов, Аль-Шев всё равно станут рыться в её вещах и увидят сферу.