Когда Адерин заговорила о потерях, других жизнях и новых путях, облик туаты пошел рябью, из-под лица тонких черт, как из-под маски, проступило другое, в целом весьма похожее на лицо Третьего Князя Закатов, но будто на тысячу лет старше — если бы туата вообще могли стареть, — выражение его было жестче, решимость и боль залегли в уголках рта. Вместо серебра длинных, чуть не до колен волос, проступила ржавая рыжина, сотканный из гламура шелк одежд сменился черным доспехом. Это видение было сродни наваждению, появилось, исчезло, вновь появилось и пропало без следа.
— У Дан на все свои резоны, — пустым голосом ответил туата — скорее, чтобы не оставить слова собеседницы без внимания, нежели самого ответа ради.
А дальше он слушал рассказ ши и рассказ Города. Это было сложно — следить за двумя повествованиями одновременно, но картина стала приобретать хоть какие-то очертания.
— Буду, — спокойно ответил на финальный вопрос Адерин князь. Без спешки или колебаний, словно это решение было принято им давно. — У каждого из нас своя клятва.
— Это нити сильного заклинания, — Бринэйнн качнул головой в сторону этих самых отсюда не видимых нитей. Они питают заклинание, которое само по себе не здесь, не в Дальней Грезе. Его суть — погрузить всех жителей Джинтауна в сон. Зачем? Фоморам нужен гламур? Но им проще перебить всех живых, чем творить такой сложный ритуал.
— И еще — к ним прибыл какой-то клан с Востока. В поисках чье-то суженой, — Теперь туата обращался уже к Мусэю. — Вам известно что-то о перемещениях темных или кто бы это мог быть?
И теперь снова ко всем:
— Они что-то говорят фоморе, он ищет жену, но девушку — потенциальную жену? — кто-то увел. Это не дочь графа, которую вы ищете?