Снова ощутила волнение Цзинь Жолань, но не такое, как при взлёте, — не было теперь ужаса, и почти ушло ожидание, что вот-вот пузатый дракон сбросит их обратно на землю. Сейчас сердце у неё подпрыгивало и трепетало — почти весело, а кончики пальцев покалывало, как будто чего-то им не хватало. Озадаченно взглянула на свои руки Цзинь Жолань, прислушалась к себе — и поняла: то ли сам по себе волшебный полёт тому причиной, то ли ещё и монологи о поэзии господина Цзоу Миня, а может, помимо прочего, и два успешно сданных письменных экзамена, — складываются у неё в голове певучие строки, хочется ей записать их, дать им волю.
Сама дивясь своей дерзости, попросила Цзинь Жолань у одного из прислуживающих на корабле людей письменный прибор и устроилась за столиком в отдалении от шума и разговоров.
Затаила дыхание, обмакнула в тушечницу кисть и стала чертить иероглифы...
...Но чем дальше двигалась рука Цзинь Жолань, тем больше таяла её внезапная уверенность. Строки, пришедшие на ум, всё ещё казались ей неплохими (возможно, как любому дилетанту кажется значительным самый малый свой успех). Но не ложились они ровно на лист. Не хватало ей опыта и мастерства сочинить стихотворение, которое не только звучало, но и выглядело бы так, чтоб не стыдно было показать другим.