Аэлита со странным выражением на лице смотрела, как корежит Элизабет от ее слов. Чуть нахмуренным, удивленным. И когда Элис закончила, она довольно мягко сказала:
- То, что ты такая, какая есть... не делает тебя плохой. Светлые... будут воспринимать тебя такой. Но я... мы... - она огляделась, вновь огладив ласкающим движением мужские плечи, - Меня это скорее восхищает, - судя по ее вспыхнувшим глазам и язычку, пробежавшему по губам, это еще и возбуждало. Несмотря на то, что это делала женщина, Элис ощутила, как мурашки побежали по телу от этого взгляда, - Так что мне хотелось... Скорее оказать тебе поддержку, дать понять, что такие, как ты - особенные.
Ее руки продолжали поглаживать Лисантира и Альберта, и эти движения начали становиться более чувственными, уже напоминавшими ласки прелюдии, а не просто прикосновения.
- Если гусеница, став бабочкой, побоится летать, она погибнет. Так и ты... погибнешь, если не примешь себя такой, какая ты есть. И дело не в моем даре, - она покачала головой, - ты всегда была такой. Иначе дар бы тебя не принял. И то, что ты такая... - Аэлита неуловимым, гибким движением встала, переметнувшись прямо к Элизабет, прижавшись к ее груди своей, обнимая и поглаживая ее, закрутив ее в горячий хоровод, почти такой же, как когда молодая женщина обращалась к Цветку внутри себя. И богиня страсти выдохнула ей в лицо: - Это прекрасно!..
И она поцеловала Элизабет, притянув ее к себе так сильно, что их груди смяли друг друга, горячо соприкасаясь и разделяясь лишь двумя тонкими слоями ткани. Очень жаркий, пусть и короткий поцелуй, и Аэлита отступила, пылая зеленью глаз.
- Прости, я знаю, что тебе больше нравятся мужчины. Не смогла удержаться, - она коварно улыбнулась и вновь скользнула на прежнее место, потершись щекой сперва о плечо Лиса, а потом - Альберта.
- Выпей с нами, Элис... это поможет отогнать страх, - богиня излучала сладострастие и довольство.