Альберт закончил... и это было прекрасно. Тугая задница шаманки, тем не менее, столь гостеприимно принимавшая его член, шлепки его ладони по зеленоватой коже, ее стоны, запахи страсти и трав, витавшие в воздухе, поблескивающие глаза чучела... Оргазм затопил его, смывая остатки разума, и так существенно подточенного веществами, бывшими в грибах...
Потом было многое. Он снова трахал ее, грубо брал в рот, крепко держа за волосы; покрывал, как сучку, когда она стояла перед ним на четвереньки; она скакала на нем, будто на племенном жеребце, а ее крупная грудь подскакивала при каждом движении, а он то сжимал ее пальцами так, что оливковая кожа выпирала между ними, а то бил по ним, отчего те покачивались еще завлекательнее, а иногда - тянул за соски, наслаждаясь ее криками и стонами. Все было как в тумане, будто он смотрел со стороны, ощущая, как из его тела с каждым оргазмом по капле вытекает жизненная сила... и не мог, не хотел, и не мог останавливаться.
Когда он очнулся, его тело было изломанным и болело так, будто по нему прошелся слон. Альберт видел слона один раз... так что мог себе представить. Открыть глаза уже было подвигом, но он услышал едва слышный, хриплый шепот:
- Выпей... станет чуть полегче...
В губы что-то ткнулось, и он, сделав над собой усилие открыл глаза. Перед ним была Мизарабия, с потеками спермы на лице и груди и ссадиной на скуле (видимо, разок он заехал ей слишком сильно), она покачивалась, бледная тень самой себя, а под глазами были тени. Она тоже с трудом удерживала глаза открытыми, но рука, державшая чашу с каким-то питьем почти не дрожала.
- Выпей, - хрипло повторила она.