— Это было давно, — ответил Одинцов, натягивая пальто.
— Ну точно Лимонадный Джо, — Катя кивнула, и в этот раз её подвижное лицо осталось серьёзным. — Пойдём оба вниз. Я и себе такси вызвала.
Их шаги эхом прокатывались в пустом подъезде, который спроектировали исключительно для того, чтобы жильцы ощущали готический стоицизм своего подвига, покидая квартиры. Затейливая вязь перил и блеск лакированной краски вели их по широким лестницам мимо банок-пепельниц и мусоропровода.
— А почему ты спросила? — нарушил тишину Одинцов.
— Не знаю... — рассеянно откликнулась девушка.
— Но ведь спросила.
— Интересно было. Про тебя ходят разные слухи.
«Этого ещё не хватало...»
— Слухи?
Артём удивился, не понимая, почему про него вообще могут ходить какие-то слухи. Подумаешь — важная фигура.
— Ну, мы же не в вакууме живём, — хмыкнула Катя.
— Это какие, например?
Мехет открыл перед подругой (или больше, чем подругой?) тяжёлую дверь, выпуская на непривычно шумный Ленинский. Мимо то и дело проносились автомобили. Даже близость Нескучного сада, чьи деревья поднимались буквально за домом Одинцова, не помогала истребить вездесущий запах асфальта.
— Будто не знаешь! — лукаво фыркнула Катя. — Все говорят, что ты — наследник Гуникеевой. Вот, например, летом её Отец навещает Югославию…
— И что?
— Конечно же, она поедет. Кого вместо себя оставит? Понятно кого.
Шутливый тычок в бок не вызвал в Артёме улыбки.
— А ещё говорят, что Хороводин больше тебя слушает, чем Ефремова. Или что ты, когда был живым, участвовал в расстрелах. Было?
— Глупости, — отмахнулся Одинцов. — Ни с той, ни с другой стороны.
— А что, было две стороны?
Катя совсем не поняла шутки. Почему-то Артёму вдруг невыносимо захотелось закурить.
— Много сторон было, — хмуро откликнулся он. — Этим ведали другие люди. Ну а по службе — приходилось отстреливаться, конечно. Даже и не раз. Это бывало.
Он подозревал, что Катя не очень захочет вникать — так и случилось. Бывают люди серьёзные и обстоятельные, которые шагают по жизни как тяжеловесный слон. Бывают бабочки, порхающие с цветка на цветок. Бывают Мальвины, которым дай только всхлипнуть в уголке. В кого записывать Катю, Одинцов пока не определился, но расспрашивать Катя действительно не стала. Как оказалось — из уважения:
— Не рассказывай, если не хочешь. Это твоё, личное, — она взяла Артёма за руку и погладила тыльную сторону ладони, будто чувствовала настроение вампира. — Но знал бы ты, как тебя Николай Иваныч за глаза живописует! Казнить нельзя помиловать сплошное! Мы всегда смеёмся.